Rose Leslie

► Имя Фамилия: Джин Грин (Женей дома звали) ► Возраст: 250+ ►Трудоустройство: секретарь при Марианне дю Морье, головная боль, нахлебница и всё в таком духе

► Вид: существо ► Легенда: славянская мифология, жар-птица ► Способности Частичное обращение. При обращении светится оперение, в человеческом облике - волосы. Пирокинез (но не факт), способность приносить неприятности тем, кто ей не нравитсяобиделукралкриво посмотрел

▼▼▼▼▼▼▼▼▼▼▼▼▼▼▼▼▼▼▼▼
YOUR HISTORY
▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲
У Жени и до пробуждения существа не всё гладко в жизни было из-за слишком острого язычка и умения находить самые неожиданные неприятности. С детства была резкая, шумная, склонная к бесконечным спорам настолько, что родители откровенно утомились и рады были уже как-нибудь от неё избавиться. Желательно, чтобы с выгодой для себя, а потом отдали в жены богатому купцу, перекрестились и выдохнули.
С мужем дела не задались: Женечка совсем не хотела превращаться в степенную купчиху, отращивать пять подбородков и с важным видом выхаживать сложив руки на животе. Она всё брыкалась, скакала неприлично шустро, мужа так вообще гоняла так, что бедный вздохнуть боялся, не то, чтобы приблизиться. Но гордился, любовался.
В общем, гордился он и любовался, пока в ней не проснулась жар-птица. Тут то девица и попалась на глаза супругу с перьями, крыльями и хвостом. Сразу она ему опротивела, показалась уродцем; продал в ближайший бродячий цирк.
Какое-то время бедная жар-птица мыкалась с циркачами, которые относились к ней вполне сносно, хотя она сама так ершилась и злилась, что друзей себе не нажила. Именно поэтому, когда какому-то толстосуму, разглядывавшему диковинку, понадобилось перо, а затем и вся девица, её отдали с лёгкой душой.
Где-то в это время и пересеклись их с Марьей пути, которая вытащила из очередной неволи незадачливую птичку. Вытащила, успокоила, объяснила все и отпустила на волю. И тут Женечке втемяшилась в голову мысль, что обязана она благодетельнице по гроб жизни. Морана то и не предполагала, что вредная жар-птица начнет за ней хвостом таскаться, лезть туда, куда не просят, но совсем прогнать жалко было. Жалостливой всегда была Марьюшка к сирым и убогим, но ругаться не забывала и грозиться сдать кому-нибудь снова. Обе при этом хорошо понимали, что всё это так, острастки ради.
Так Женя, которая потом стала Жаннет, а нынче Джин и таскалась по всему свету за подругой. Мешалась больше, чем помогала, зато верной всегда и честной была, хотя язычок, как и прежде, не в меру язвителен.
На всякие побрякушки, блестки, фантики и шелуху падкая. После выхода первых Людей Х пищала и верещала (а её пение вообще можно отнести к оружию массового поражения), назвалась Джин Грей. Получила от Мораны пару ласковых, чуть поменяла фамилию, но так и живёт, курица бойцовская длинохвостая.

▼▼▼▼▼▼▼▼▼▼▼▼▼▼▼▼▼▼▼▼
FOR YOU
▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲

Джин должна быть огненной: что в плане манеры поведения, что методов решения проблем. Сжег проблему - нет проблемы.
В настоящий момент находится в Эдинбурге, как и Марья, помогает с ювелирным бизнесом (настоящее испытание для латентного клептомана). Вполне возможно, что заявила себя как существо, это дает ей возможность расфуфыривать перья по поводу и без. Отъявленный жаворонок в плане режима, ели глаза держит, когда темнеет.
Очень плохо переносит алкоголь, зато великолепно танцует.
В сущности, очень многое оставляется на игрока, который возьмёт персонажа, но игрок нужен с чувством юмора.

пример поста

Ей пришлось даже уговаривать милую добрую Аврору, чтобы сделать ей приятное. Марианн уже пережила титанический пафос Гюго, перекроившего понимание театрального действа в его классическом античном виде, и снова отчаянно скучала, потому что бесконечным белы и салоны надоедали уже через пару лет своей поразительной статичностью и обыденностью. Иногда, конечно, она срывалась из Франции куда-нибудь дальше, как раз на время, чтобы о ней позабыли самые отчаянные романтики, обещавшие жить всю жизнь в ожидании ее благосклонности (врали, проклятые поэты, обманывали бедную женщину, негодники!), а потом возвращалась.
В мае на Елисейских полях цвели каштаны, напоминая чем-то родные края. По Родине Марья скучала отчаянно, тосковала днями напролёт иногда, глядя в окно и распевая древние девичьи плачи, но возвращаться не спешила, за жизнь опасалась больше.
Люди в эту пору становились совершенно невыносимы: весь разум и воля куда-то утекали, оставался сплошной флёр влюблённости. Марья с интересом в который раз наблюдала за этой диковинкой: люди напоминали мартовских котов и тетеревов одновременно, только и искали что повод влюбиться. Марья великодушно позволяла этим смешным французам боготворить себя, принимая в качестве доказательств стихи, музыку, картины и цветы. В Париж стекались все самые странные бездельники и юродивые, каких только можно было сыскать на свете. И русских здесь было много: Франция обладала поразительной притягательностью для соотечественников, привозивших с собой новости, привычный говор и родной размах, с котором кутили здесь дворяне, покупая шампанское ящиками, умудряясь даже здесь найти цыган с медведями. Родных гуслей только было не найти, да свиристели звука никто и не знал уже. Но все лучше, чем местные.
Французы казались Марье дикарями, не знавшими баньки и считавшими каждую монетку. Ее салоны, где никто не вёл счёту яствам и дорогому вину, конечно, выдавали в ней русскую. После войны 12 года здесь много было русских, после революции здесь стало больше глупоцов. Глупцов Марья жалела, принимала как сирых и убогих - принято было на Руси издревле об убогих заботиться, а они то и не понимали.
Так вот в этом чаде влюблённой весны Марианн дю Морье уговаривала милейшую женщину, писательницу, которая должна была пережить многих своих современников, как подсказывала интуиция, переложить в пьесу роман, который принёс ей известность. "Индиана" была хороша для этой поры - очень много любви, драмы, самоотверженных и жертвенных женщин, коварных и деспотичных мужчин. А иногда, внезапно, кто-то оказывался порядочен. Франция входила в эпоху становления женщин. Прекрасные дамы устали быть красивым приложением к своим мужьям, желали свободы и признания себя полноценным человеком. Марья помнила, что на Руси так было изначально, потом только что-то пошло не так, и женщину надолго упекли под гнёт домостроя.
Милейшая Аврора желала, чтобы Марианн лучше просто пела, но женщина знала, как нелепо звучат ее долгие протяжные песни в четырёх стенах. Для ее голоса нужен был простор, нужны были луга, леса, чтобы птицы подпевали... тоска смертная с этими искушенными французами, в песне ничего не смыслящими.
Директор театра, мсье Дюпре, где иной раз Марья играла забавы и удовольствия ради, отчаянно жаждал успеха. А потому совершенно не желал рисковать и экспериментировать. Она решительно не одобряла подобный настрой, как и своеобразную меланхолию Авроры, которую Франция знала под именем Жорж Санж, начинала тосковать.
Они несколько раз принимались за репетиции то одного, то другого спектакля, труппа была решительно измучена частыми Семёнами репертуара. Все они неминуемо двигались к провалу, а не триумфу, а потому, видя печальный настрой, Марья предложила взять то, что витало в воздухе - предвкушение любви, которой был пропитан Сон в летнюю ночь Шекспира.
В назначенный день, когда директор скакал молодым и резвым козликом, хотя его телосложение больше напоминало мяч для игр, зал был полным. И хотя мсье Дюпре благодарил за это Бога, стоило целовать ручки Марианн, которая пару вечеров назад вскользь упоминала нескольким своим влиятельным поклонникам о предстоящем событии. Где сильные мира сего, там и все остальные, просачивающиеся всеми правдами и неправдами.
Серебряный наряд Королевы Титаник, в котором Марья чувствовала себя как в своем родном, омрачало только ее настроение. Накануне она всю ночь промучилась в своей пастели, промаялась с тревожными снами. Чувствовала колдунья, что приближается что-то опасное, капризничала и ножкой снова топала, не желая выходить на сцену. Кое-как ее всей трупой уговорили, полный зал восхищенных глаз приободрил и приподнял настроение. А там и магия лицедейства уже захватила, да собственные чары она умело вплетала, чтобы даже дурак вьпоследнем ряду не засыпал, смотрел затаив дыхание, переживал не сою жизнь, а жизнь героев на сцене.
Отыграли на одном дыхании, раскланялись в гробовой тишине. Зал ещё несколько минут приходил в себя, а потом грянул овациями и криками Bravo!, вызывал актёров на поклон, засыпал цветами.
Марья наслаждалась триумфом недолго: снова разболелась голова. Она грешила на огромный букет, который принёс не в меру влюблённый гусар, от аромата которого недолго было в обморок упасть. Сбежала за кулисы в надежде как можно скорее сменить костюм на своё платье и незаметно уехать домой. Вечер и ночь переждать, а там новый день без дурных предчувствий.

Natalie Portman

► Имя Фамилия: Наталья, Натали, Наташка ► Возраст: 600+ ►Трудоустройство:  на ваш выбор

► Вид: существо ► Легенда: славянская мифология, русалка ► Способности В воде не тонет ни по собственному желанию, ни по другим причинам. Может накликать на человека разорение, если он ее обидел (деньги как вода сквозь пальцы будут уходить), может, напротив, если ее развеселить, достаток привлечь. Гипноз и очарование

▼▼▼▼▼▼▼▼▼▼▼▼▼▼▼▼▼▼▼▼
YOUR HISTORY
▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲
Было у боярина одного две дочки: Марьюшка и Наташенька. Обе девицы умницы и красавицы, гордость отцовская, друг с другом неразлучные. Разница в возрасте была всего ничего, так внешне их было иной раз было не различить человеку незнакомому в детстве. Озорничали, разыгрывали гостей маленькие боярыньки.
Наталья только потише была, скрытнее, все часами на воду смотреть могла как заворожённая.
А потом вошла Марья в обрасти невесты, стали к ней женихи свататься, а Наталья все плакала, не хотела с сестрой расставаться. Сестра, правда, сама из отчего дома улететь не стремилась, никто ей по сердцу не приходился, всех гнала. Гнала-гнала, а потом украл ее злодей.
Батюшка погоревал, пообещал отдаться в жены тому, кто вернёт дочку старшую. Женихи как-то и испарились, перепугались, а потом и вовсе решили, что можно к Наташке посвататься.
Наташка, знавшая тайну сестры, разозлилась, заперлась в светелке, браным грубым словом всех выслав и запретив приближаться. Сама потом выбралась ночью из дома родимого, убежала Марью искать. Да только сказки от мамок-нянек слушала, да не слышала, на русалью неделю ночью в лес пошла. Там бы девке и конец настал, утащились бы в воду, утопили бы горемычную, да только не утонула Наташка, сама оказалась русалкой.
Марью, конечно, тогда не сыскала, по озёрам и заводям пряталась, с собой ужиться пыталась, молодцев вероломных в омут заманивала. Потом опомнилась, очнулась, к людям снова вышла, даже замуж вышла за простого парня, да только смертным он был, старел, а Наташка то так молодой и красивой оставалась, недобро люди в деревне косились, так потом дом и подожгли.
Много она всего пережила, много по земле русской походила, потом за море подалась. Интересно ей было посмотреть и на море, и на океан безбрежный.
Что ещё начудить успела - не ведаю, проблем нажила, наверняка, немало.
От них и сбежала в Эдинбург с месяц назад, там с сестрой, внезапно, и встретилась.

▼▼▼▼▼▼▼▼▼▼▼▼▼▼▼▼▼▼▼▼
FOR YOU
▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲

Внешность менять не хотелось бы: Найтли и Портман-то уж больно похожи, грех сёстрами не сделать.
Всю историю мытарств по миру оставляю на вашу фантазию, как и то, к чему они Наталью привели. Возможно, она озлобилась, возможно, что уже двадцать раз поменяла своё мнение (скорее всего так и есть, обе сестры взбалмошные немного).
Обратитесь внимание, что у славянских русалок нет хвостов, есть фетиш на расчёсывание собственных волос, шкодливый характер, но людям иной раз помогают.

пример поста

Ей пришлось даже уговаривать милую добрую Аврору, чтобы сделать ей приятное. Марианн уже пережила титанический пафос Гюго, перекроившего понимание театрального действа в его классическом античном виде, и снова отчаянно скучала, потому что бесконечным белы и салоны надоедали уже через пару лет своей поразительной статичностью и обыденностью. Иногда, конечно, она срывалась из Франции куда-нибудь дальше, как раз на время, чтобы о ней позабыли самые отчаянные романтики, обещавшие жить всю жизнь в ожидании ее благосклонности (врали, проклятые поэты, обманывали бедную женщину, негодники!), а потом возвращалась.
В мае на Елисейских полях цвели каштаны, напоминая чем-то родные края. По Родине Марья скучала отчаянно, тосковала днями напролёт иногда, глядя в окно и распевая древние девичьи плачи, но возвращаться не спешила, за жизнь опасалась больше.
Люди в эту пору становились совершенно невыносимы: весь разум и воля куда-то утекали, оставался сплошной флёр влюблённости. Марья с интересом в который раз наблюдала за этой диковинкой: люди напоминали мартовских котов и тетеревов одновременно, только и искали что повод влюбиться. Марья великодушно позволяла этим смешным французам боготворить себя, принимая в качестве доказательств стихи, музыку, картины и цветы. В Париж стекались все самые странные бездельники и юродивые, каких только можно было сыскать на свете. И русских здесь было много: Франция обладала поразительной притягательностью для соотечественников, привозивших с собой новости, привычный говор и родной размах, с котором кутили здесь дворяне, покупая шампанское ящиками, умудряясь даже здесь найти цыган с медведями. Родных гуслей только было не найти, да свиристели звука никто и не знал уже. Но все лучше, чем местные.
Французы казались Марье дикарями, не знавшими баньки и считавшими каждую монетку. Ее салоны, где никто не вёл счёту яствам и дорогому вину, конечно, выдавали в ней русскую. После войны 12 года здесь много было русских, после революции здесь стало больше глупоцов. Глупцов Марья жалела, принимала как сирых и убогих - принято было на Руси издревле об убогих заботиться, а они то и не понимали.
Так вот в этом чаде влюблённой весны Марианн дю Морье уговаривала милейшую женщину, писательницу, которая должна была пережить многих своих современников, как подсказывала интуиция, переложить в пьесу роман, который принёс ей известность. "Индиана" была хороша для этой поры - очень много любви, драмы, самоотверженных и жертвенных женщин, коварных и деспотичных мужчин. А иногда, внезапно, кто-то оказывался порядочен. Франция входила в эпоху становления женщин. Прекрасные дамы устали быть красивым приложением к своим мужьям, желали свободы и признания себя полноценным человеком. Марья помнила, что на Руси так было изначально, потом только что-то пошло не так, и женщину надолго упекли под гнёт домостроя.
Милейшая Аврора желала, чтобы Марианн лучше просто пела, но женщина знала, как нелепо звучат ее долгие протяжные песни в четырёх стенах. Для ее голоса нужен был простор, нужны были луга, леса, чтобы птицы подпевали... тоска смертная с этими искушенными французами, в песне ничего не смыслящими.
Директор театра, мсье Дюпре, где иной раз Марья играла забавы и удовольствия ради, отчаянно жаждал успеха. А потому совершенно не желал рисковать и экспериментировать. Она решительно не одобряла подобный настрой, как и своеобразную меланхолию Авроры, которую Франция знала под именем Жорж Санж, начинала тосковать.
Они несколько раз принимались за репетиции то одного, то другого спектакля, труппа была решительно измучена частыми Семёнами репертуара. Все они неминуемо двигались к провалу, а не триумфу, а потому, видя печальный настрой, Марья предложила взять то, что витало в воздухе - предвкушение любви, которой был пропитан Сон в летнюю ночь Шекспира.
В назначенный день, когда директор скакал молодым и резвым козликом, хотя его телосложение больше напоминало мяч для игр, зал был полным. И хотя мсье Дюпре благодарил за это Бога, стоило целовать ручки Марианн, которая пару вечеров назад вскользь упоминала нескольким своим влиятельным поклонникам о предстоящем событии. Где сильные мира сего, там и все остальные, просачивающиеся всеми правдами и неправдами.
Серебряный наряд Королевы Титаник, в котором Марья чувствовала себя как в своем родном, омрачало только ее настроение. Накануне она всю ночь промучилась в своей пастели, промаялась с тревожными снами. Чувствовала колдунья, что приближается что-то опасное, капризничала и ножкой снова топала, не желая выходить на сцену. Кое-как ее всей трупой уговорили, полный зал восхищенных глаз приободрил и приподнял настроение. А там и магия лицедейства уже захватила, да собственные чары она умело вплетала, чтобы даже дурак вьпоследнем ряду не засыпал, смотрел затаив дыхание, переживал не сою жизнь, а жизнь героев на сцене.
Отыграли на одном дыхании, раскланялись в гробовой тишине. Зал ещё несколько минут приходил в себя, а потом грянул овациями и криками Bravo!, вызывал актёров на поклон, засыпал цветами.
Марья наслаждалась триумфом недолго: снова разболелась голова. Она грешила на огромный букет, который принёс не в меру влюблённый гусар, от аромата которого недолго было в обморок упасть. Сбежала за кулисы в надежде как можно скорее сменить костюм на своё платье и незаметно уехать домой. Вечер и ночь переждать, а там новый день без дурных предчувствий.