У Хьюго никогда не возникало проблем с животными в магазине. У него даже была теория, что детстве его нашли на грядке с абиссинской смоковницей. Или, может быть - эта была более захватывающая - однажды дождливой ночью его сбросил в дымоход ирландский феникс. Доказательств у него не было, но он упорно над этим работал и изредка устраивал родителям перекрестный допрос, чтобы не расслаблялись.
Местный камуфлори, который очевидно скучал без дела, неофициально состоял у него в ассистентах. Как только мистер Штутгарт терял бдительность, Хью выпускал камуфлори из его унылой клетки и ставил присматривать за теми, кто не представлял большой опасности. С остальными обитателями "Зверинца" Грейнджер ладил почти также хорошо и без посторонней помощи.
Недавно завезенные норвежскими поставщиками крильмары радостно плескались и позволяли ласково поскрести их за рыльцем. Клабберт, которого официально держали как домашнего питомца, а "никак не для продажи, что вы, как можно", был по всей видимости до сих пор благодарен Хью за свое новое уменьшенное деревце вместо старого сгнившего изнутри пенька и теперь иногда добродушно цеплялся за причесон Хьюго, дабы перелететь в другую часть торгового зала. Даже жмыры, которые не зря обитали в своем отдельном выставочном углу, цапали Хью только через раз, да и то по глазам было видно, что только для проформы.
И, собственно, в обеденный перерыв, который Хьюго должностным обязанностям был вынужден по проводить на рабочем месте, в магазинчике все шло своим чередом. Сам парень разместился в витрине, закинув ноги почти что себе за уши, и увлеченно ворковал с ящичком, наполненный ишаками, по чуть-чуть капая им рисово-баклажанного смузи. Над Хью нависла тень, у витрины кто-то остановился. Лениво прищурившись, он поднял взгляд и сам того не ожидая опрокинул ящик с ишаками.
Выругавшись, Грейнджер кончиками пальцев задвинул стакан под полку и бухнулся на колени, быстрыми охапками закидывая разбредавшихся ящериц обратно в ящик. Колокольчик над дверью звякнул. Хьюго, усиленно дуя вверх, дабы убрать шевелюру с линии обзора, выглянул из-под драпировки, которая служила фоном для выставочного окна, и ощетинился.
- Что ты тут забыл.. - оглядевшись в поисках подмоги, он краем глаза заметил, что его кулинарный шедевр уже успел стать жертвой светло-серого ракообразного, покрытого пятнами, и выдавил, - клешнепод? Мы закрыты на обеденный перерыв.
Впечатлительного Хьюго не то что бы не трогали события Второй Магической, но чтобы не любить Малфоев, конкретно Скорпиуса, у него была своя причина, весьма существенная, и не смотрите, что кучерявая и левый глаз дергается, это от недосыпа, ей по профессии положено. В общем, отношение Хьюго к Скорпиусу не заладилось еще в школе, ибо Роуз была одна, и часов у нее в сутках было всего двадцать четыре, так что им с Малфоем приходилось делить ее внимание, что невообразимо ранило братские чувства Хью.

- Если ты раздавишь хоть одну, то я натравлю на тебя авгурея, - предостерегающе зыркнув на Скорпиуса, Хью перехватил ишаку за хвост и отправил ее в коробку к собратьям. - Вот уж не думал, что в авроры берут таких чувствительных. А если на тебя преступник нападет и пощекочет за бочок, о какой охране правопорядка тогда может идти речь?
Осмотрев поле боя, он довольно отряхнул руки о штаны, которые и сами были сомнительной чистоты, приподнял трубку мира a.k.a. пакет с выпечкой и поцеловал в макушку обиженно щелкавшего клешнепода. Тот явно жаждал кровавой мести, но булочки пахли так неотложно, что вместо кавалера Роуз ракообразное отправилось кромсать большой передний карман Хьюшиной толстовки.
- Феко фафа, фефофыфая фылфа? - вместо ответа проглотив разом половину марципановой пищи богов, Хью попытался по-хозяйски облокотиться на прилавок, но промахнулся, зашиб нерв на локте и чуть не уронил стакан с чаем в коробку с многострадальными ишаками, после чего задвинул их под стул от греха подальше. - В смысле, чем обязан такой радости? И с каких это пор тетя Габриель снабжает сомнительных типчиков вроде тебя вкусняшками? И вообще, я ни с кем и не воевал.. пока.
Зловеще шмыгнув носом, Хьюго забрался на стойку и снова сунул загребущую руку в пакет, щедро запивая булочки чаем. Он яростно отказывался признавать, что питает к Скорпиусу хоть что-то, отдаленно напоминающее неприязнь. В основном потому, что это бы расстроило Роуз. То, что Роуз вычислила его еще в первую же неделю, Хью не смущало. Смущал его только Малфой, который очень негармонично смотрелся в "Зверинце" в своем пижонском костюмчике. Хью подумал, что еще не поздно натравить на него клешнепода и обеспечить негодяю неделю невезения за то, что портил вид, но вместо этого спросил:
- Это насчет сам-знаешь-кого? Ну, не того, в смысле, а.. Ну, насчет Роуз, я имел в виду. Короче, выкладывай быстрее, у меня болтрушайки не кормлены и мантикор карманных нужно уложить, послеобеденный сон, у них строгий режим.
Будь он немного хитрее, Грейнджер бы просек, что все эти подношения призваны подготовить его к чему-то. Но он подумал, что, наверное, Скорпиус решил его отравить, и чуть не подавился, хотя тут же сообразил, что тетя Габриэль никогда бы так с ним не поступила, и успокоился.

Отредактировано Hugo Granger-Weasley (2017-07-27 17:00:26)

Хьюго какое-то время решал, будет ли стратегически правильным разрыдаться сразу, как сломавшая ноготь королева красоты, или стоит все же попытаться метнуть в Малфоя чем-нибудь существенным, дабы выразить свое "фи".
Самое обидное - настолько, что у него даже корни кудрях зашевелились - было то, что он где-то в глубине души и так все это прекрасно знал сам. Но этой недоношенной капибаре просто необходимо было прийти и утереть Хью носом в свои сомнительные схемы. Он тут же пообещал себе придумать для Скорпиуса другое обидное прозвище, так как детеныш капибары не мог вызывать у него ничего, кроме безудержного умиления и материнского инстинкта. Но с ситуацией нужно было что-то решать, так что, раз уж этот неприятный ему во всех отношениях индивидуум выложил все карты на стол, Хью испустил вздох и снизошел до его уровня, т.е. слез со стойки. Он грустно и неприветливо посмотрел на Малфоя снизу вверх и поджал губы.
- Ну, положим. Положим она согласится, раздобудет себе еще три дополнительных часа в сутки, чтобы строить с твоей "перспективной" задницей какие-то там далеко идущие планы и даже не сгинет от недосыпа и перегрузок в первые пять лет вашего по всем пунктам никому ненужного совместного семейного сосуществования. Положи, тебя даже не убью я или кто-то еще из нашей многочисленной и не всегда уравновешенной, как ты можешь помнить, банды. Тот же папунчик - ты вот думаешь, что он такая из себя безобидная домохозяйка? Все хиханьки да хаханьки, да? А тебе когда-нибудь в нос запихивали целую упаковку Обморочных орешков? А? Вот то-то. Но это даже не самое страшное..
Хью прищурился, намереваясь перейти к своему главному аргументу.
- Самое страшное наступит, когда тебя неделями толком не будет дома, потому что ты будешь занят своими аврорскими делишками и забудешь, как выглядит входная дверь в твою квартиру. И когда вместо твой жены ты сможешь вспомнить только основные приметы международного преступника, за которым ты безрезультатно гоняешься вот уже который месяц. Потому что дядя Гарри уже пытался что-то такое провернуть. У него не вышло, если ты не в курсе. Ты такого будущего хочешь для моих племянников? Давай, отвечай мне. И если ты случайно не забыл мне сообщить, что в дополнение ко всему этому твоему диско-плану ты еще уйдешь с работы, чтобы всецело посвятить себя счастью моей любимой сестры, то я клянусь тебе на всех трепетливых кустиках мира, что натравлю на тебя дромарога или.. или.. - он  запнулся, но почти автоматически дотянулся до кармана и вытащил оттуда клешнепода, который только этого и ждал, - или вот Бархана.

Отредактировано Hugo Granger-Weasley (2017-08-08 17:00:33)

Чем дальше, тем шире раздувались ноздри Хьюго. Нет, ну это надо подумать только! Конечно, было понятно, что этот Малфой тот самый, от кого ничего хорошего ждать не приходится, он даже оправдывал это устоявшееся мнение в течение семи лет - стабильность, ничего не скажешь. Но вот то, что белобрысый проедется по папке!..
Бархан точно мог пострадать от знакомства с Малфоем. В этом человеке точно было много яда, да у него на лбу было написано, что таких, как он, пробовать на вкус не стоило. Что только Роуз в нем нашла?
У Хьюго появилась мысль, что если сказать сестре о том, что Малфой ляпнул гадость про отца, слегка, конечно, приукрасить этот факт для лучшего эффекта, добавить драматизма, завернуть такую историю, чтобы сразу понятно было, что им на пути встретился негодяй, то Роуз моментально откажется даже с ним видеться. И кольцо не примет.
Такой, как он, просто не мог стать лучше папы. Малфой изначально был хуже всех, самым дурацким из возможных вариантов на роль жениха сестры, Хьюго мог придумать множество более удачных вариантов. Ну, не сейчас конечно.
Ладно, стоило посмотреть правде в глаза: кто угодно был лучше Малфоя.
Перед внутренним взором проносились ужасающие картины, одна хуже другой. В их числе было и это предложение руки и сердца, и свадьба, и празднование Рождества в семейном кругу, который теперь станет шире. Все семейные праздники придется проводить с ним. А если Роуз возьмет его фамилию? А если их дети будут зваться Малфоями? А что, если они будут такими же красивыми и кудрявыми, как сестра, но с отвратительным характером, как у белобрысого? Вот успеет он сделать детей — и после этого забудет дорогу домой.
Это все казалось настолько ужасным, что Хьюго даже изумленно посмотрел на клешнепода.
— Нет, ты это слышал? — спросил он. — Этот бледный бундимун говорит, что уничтожает вредителей, когда сам он тут тот единственный, кто может навредить!
Бархан не ответил и вообще завозился, пришлось положить его на прилавок.
— В этом мире нет ничего важней моей сестры, и именно поэтому я не согласен отдавать ее тебе, ты, грязный...
Хьюго замолчал, подбирая достойное ругательство, стал вращать рукой, при этом сохраняя выражение отвращения на лице.
— Грязный флоббер-червь! — так и не найдя достойного эпитета, выдохнул он. — И кофе у тебя отвратительный. И булочки — тоже! Как и ты сам!
Кто-то в глубине магазина поддержал все это сердитым клекотанием, а Хьюго всерьез задумался над тем, чтобы спустить животных на Малфоя. Части из них как раз самое время пообедать.

Нет, конечно, булочки были отличными, тут уж Хьюго сильно лукавил. Ради таких булочек можно было бежать на другой конец города или запустить Скорпиуса в лавку, поддержать беседу, но только ровно до того момента, пока не будет съедена вся дань.
Может, конечно, Хьюго выдержал бы дольше, доел их все.
- Ах никто не заме-е-етит?! - возмутился он. - Ах я тру-у-ус?! Да тебе придется на коленях умолять Роуз выйти за тебя, потому что ни один нормальный человек не согласится сыграть с тобой свадьбу и видеть твое лицо каждый день на соседней подушке! А если и согласится, тебе до конца дней придется пить оборотное зелье, ты разоришься и будешь прятаться за самым обыкновенным...
Хьюго цапнул пакет с булочками, потряс им, потом вернул на место почти аккуратно и продолжил:
- ...пакетом! И когда Роуз наконец-то поймет, что ужасно ошибалась, когда тратила на тебя свои самые лучшие годы, ты приползешь ко мне узнать, как тебе быть, знаешь, что я сделаю? Ни-че-го! Потому что даже мне, ссыкунишке, будет совестно трогать такого мерзкого и несчастного червяка, как ты!
Ноздри Хьюго гневно раздулись. Он и сам раздулся от злости, даже щеки разрумянились, потому что никогда еще ему не говорили таких гадостей, перед этим напоив кофе с великолепными булочками.
- А еще знаешь что? Зато у меня хватит духу сделать вот это!
Вообще-то Хьюго сам себя считал дружелюбным и миролюбивым. Скорпиус открывал новые грани его личности, ранее неизведанные, пробуждал в нем дикого зверя - самого, кажется, взрывопотама! И теперь он, могучий, полный праведного гнева, сначала сдул с лица кудри, а потом смело запустил руку в ящик с навозом, который только-только собрал из вольеров и клеток животных и собирался выбросить, пока его не отвлекли, и швырнул целую пригоршню в Скорпиуса.
Сердце подсказывало, что нужно добавить что-то круто и воинственное, и Хьюго рявкнул на весь магазин:
- Жри дерьмо!
Ему вторили животные, а кто-то даже начал трясти клетку.
Хьюго чувствовал себя не только храбрым. Он был воином! Великим воином с опасными снарядами!

От первого снаряда Скорпиус увернулся, но и Хьюго был не так прост. О, он был готов метнуть еще раз - и сделал это, мысленно заявив сам себе, что пачкает руки исключительно во имя Роуз. Сам-то умом понимал, что пока работал здесь, пачкался достаточно часто, ни дня не было без этого навоза, да и сестре вряд ли понравилась бы идея того, что ее будущего якобы жениха и, прости Мерлин, нынешнего парня закидали дерьмом вместо того, чтобы торжественно принять в семью.
Особенно было приятно представлять себя ребенком дикой природы, за которого горой стояли все животные зверинца. Хьюго представил, как может натравить на Скорпиуса каждого клубкопуха, чтобы противник умер от умиления, а потом уже перешел к гиппогрифам.
Заклинание он пропустил. Хьюго вообще имел особенность считать ворон в самый неудачный момент, сейчас ожидал полет какой-нибудь очередной косточки или подобной дряни, но никак не подобную подставу.
Трансфигурацию он всегда не любил. Мама говорила о ее пользе, вечно пилила за плохие оценки, а Хьюго сердечком чувствовал, что в какой-то момент Трансфигурация сделает большее зло, чем испортит табель.
И вот этот час настал.
Мир стал больше, а еще ужасно сильно зачесался хвост.
Хьюго понятия не имел, в кого его превратили, но ярость в душе было ни на что не заменить. Он смотрел на Скорпиуса, казавшегося гигантом, и ощупывал зубы языком. Клыков не было, и все равно стоило испытать судьбу! Как только палец оказался в ближайшей доступности (жалко, что не лицо, нос манил настолько, что хотелось цапнуть за него), Хьюго вцепился в него так, что кончик достал до глотки, и сжал зубы. Теперь хотелось заверещать на тему того, что Скорпиус настолько идиот, что даже не додумался превратить во что-то более опасное или хотя бы имеющее рот покрупнее, чтобы можно было укусить по самый локоть, но вместо этого пришлось красноречиво выпучить глаза. Попытка зарычать провалилась, вместо этого Хьюго почти пустил слюни, но быстро смекнул, что это уж точно не выглядит достаточно опасно и по-зверски.