АРДЖЕНТА САБАЛО | |
ВОЗРАСТ: 28, 11/02/1998. |
|
ИНВЕНТАРЬ | СОЦИАЛЬНАЯ ПОЗИЦИЯ |
Волшебная палочка: не положена | Арджента всю свою жизнь прожила среди волшебников, но была отгорожена от них стеклянной стеной, и потому чувствует себя непричастной к магам и чужой - среди людей моря. Ей незнакомы повседневные проблемы ее народа, обо всем происходящем в мире она может лишь узнавать из прессы, и все, чего ей хотелось бы - это признания людьми моря своего статуса разумных существ, чтобы к их голосу волшебники прислушивались. С прочими расами осторожничает - знакома недостаточно, но эльфы ей симпатичны. От возможного слияния миров в ужасе - несмотря на то, что высокого мнения об искусстве магглов, считает подавляющее большинство этого народа агрессивными дикарями. |
УМЕНИЯ И НАВЫКИ | |
Прекрасно дышит под водой, а на воздухе - не очень, начинает задыхаться через час. | |
ОБЩЕЕ ОПИСАНИЕ | |
В общине людей моря близ острова Ямайка сотни мальков воспитывались сообща, специально назначенные воспитатели держали их в стайке-яслях, среди рифов, куда не заплывали судна, но в один момент Арджента (тогда, правда, у нее еще не было имени), увлеклась пестрой рыбешкой, погналась за ней и угодила в сети местного ловца тропических морских животных. Тот, не распознав в чудного вида мальке ничего необычного, продал его туристу - богатому волшебнику-англичанину с блестящим зубом и в соломенной шляпе. | |
СЛАБОСТИ | СТРЕМЛЕНИЯ |
Помимо очевидных, Арджента сомневается, что показывает хороший, достоверный пример русалок сухопутным и больше всего боится, что, оказавшись лицом к лицу с представителями своего народа, будет осуждена за то, что выбрала самый легкий вариант выживания и вообще позорит племя. | Продолжать преподавать, записывать пластинки с песнями, ну и когда-нибудь попробовать все же вернуться домой, посмотреть, получится ли там жить. |
СВЯЗЬ | УЧАСТИЕ В СЮЖЕТЕ |
есть у администрации. | По мере возможности |
Еще больше десяти лет назад, когда няня привела с прогулки Фэй с окровавленным носом и воинственно размахивающую лопаткой, которой от души отдубасила соседского паренька пятью минутами ранее, Лоретта поняла, что нрав дочери достался не от семейства Милан, а от Томасов, о чем оставалось лишь пожалеть. Пожалеть не только, кстати, Лоретту, Бенджамина или дядюшку-Леонарда, но и будущих однокашников самой Фэй.
Сколько старшая Томас себя помнила, всю жизнь она жила в вечной борьбе. С самого детства Лоретта боролась с буйным нравом брата, с вечным недостатком времени и денег, уже по инерции - с мужем, а теперь - с дочерью, пытаясь при этом ее спасти от всего подряд и вопреки любым ее желаниям и неотступно руководствуясь принципом “мама лучше знает”. А так как упрямство и твердость лба у Фэй были на одном уровне с Лореттой, на любые операции по собственному спасению она отвечала равным по силе отпором. В итоге летели искры, осколки разбитой посуды, выдранные косы, ругательства и слезы. Безоговорочно не побеждал никто.
Утро после тяжелого для Хогвартса дня, когда большая его часть съехала с катушек, профессор Томас встретила за чашкой крепчайшего чая и свежим “Пророком”. Голова, правда, была занята далеко не политическими новостями.
Саму Лоретту местный всплеск безумия почти миновал, но многих студентов задело серьезно, судя по рассказам очевидцев. Фэй тоже отделалась не малой кровью, и, как обычно, успела отличиться - декан Слизерина не мог не упомянуть за утренней беседой в учительской о жалобах шестикурсницы Шанталь Трэверс на то, что “юная Томас вела себя крайне несдержанно и даже позволила себе применить силу”.
То, что Фэй умеет и любит применять силу, познал первым еще тот отлупленный лопаткой мальчик, и не верить словам Горация Лоретта не видела причин. Но чем больше она думала, сидя за столом с чашкой чая, о том, как так вышло и кто виноват, что ее дочурка, горланящая на весь дом “Чаровник моей мечты” (нетрудно догадаться, чей это шлягер), начала на досуге лупить всех, кто ей не по нраву, вместо того, чтобы цивилизованным способом дискредитировать их в глазах общества, тем больше понимала, что виноватой при любом раскладе получалась сама Лоретта. Так что ей оставалось лишь допить чай, тяжело вздохнуть и пожелать лишь, чтобы в чашке заместо него было что-то покрепче на несколько десятков градусов