Оказалось, что самое трудное - это не набраться достаточно смелости и явиться на порог ВАДИ и даже не пройти творческий конкурс так, чтобы тебя заметили. Самое трудное - поверить, что всё действительно получилось. Что в глазах членов комиссии в самом деле были одобрение, азарт, искренний интерес, что эти люди смотрели так, как смотрит тот, кто видит интересную перспективу, хорошую возможность или качественный товар. Сомнительное, может быть, сравнение, но Орфею оно сейчас казалось самым что ни на есть приятным, и, возвращаясь мыслями к экзамену, он снова и снова прокручивал то, как всё прошло, и не мог удержаться от того, чтобы мысленно посмаковать каждый момент, каждую деталь.
  Эйфория пьянила, и с полчаса после того, как Орфей увидел себя в списке первокурсников ВАДИ, он бесцельно кружил по коридорам академии, не замечая ничего вокруг, снова и снова вспоминая, как всё было, и убеждая себя, что действительно взял эту высоту. Тем не менее, любая эйфория рано или поздно отступает, на смену ей является похмелье и приходится задуматься о вещах более приземлённых, повседневных и иногда очень неприятных. И это возвращение к реальности мгновенно подпортило Орфею более чем радужное до того момента настроение: в очередной - кажется, уже в десятый - раз бросив взгляд на список, он впервые сосредоточился не только на том, что в ВАДИ зачислен новый и, как хотелось бы верить перспективный студент, а на то, что в строке чёрным по белому красовалась фамилия этого студента - Роул. Роул. Представитель семьи, принадлежащей к недоброй памяти "Священным двадцати восьми", чья "священность" много лет как перестала значить хоть что-то хорошее. Сын Торфинна Роула, обними его хвосторога. Родственник Эйвери, что никоим образом не облегчает положение. Интересно, всё это будет иметь какие-нибудь последствия? Более серьёзные, чем в Хогвартсе? Менее серьёзные? Получится выпутаться так же, как там, или здесь есть какие-нибудь подводные камни, которые он не сможет обойти, даже применив всю возможную изворотливость?
  Вопросов было много, ответы не находились, и Орфея одолела какая-то противная желчная досада. Он был готов работать, как проклятый, готов делать всё, что понадобится, чтобы подняться в той сфере, о которой столько мечтал, но становилось тошно от мысли о том, что достаточно только кому-то в академии или в театре оказаться недостаточно гибким и обратить на фамилию больше внимания, чем на человека, и он навсегда останется не на вторых даже - на десятых ролях. Может, поискать у кого-нибудь помощи? Но у кого, если у семьи не осталось никаких связей, а театральных и не водилось никогда?
- Да чтоб тебя!.. - яростно бросил Орфей и прибавил несколько фраз, которые ещё в детстве подцепил у соседей-гоблинов и которые совершенно не годилось произносить в приличном обществе.
  Только сейчас толком очнувшись и вернувшись к реальности, он сообразил, что ноги принесли его на крыльцо академии, сумрачно осмотрелся по сторонам, а потом тяжело вздохнул и с размаху сел на ступени. Всем своим видом он сейчас излучал не довольство счастливого первокурсника, а обречённость человека, которого ждёт скорое разоблачение и публичная казнь, а потому даже яркое июльское солнце не в силах его порадовать.

Меньше всего Орфей сейчас ожидал услышать этот голос, и когда он прозвучал, невольно вздрогнул и сперва вскинул голову, а потом и стремительно вскочил на ноги. Не сидеть же в присутствии женщины, в самом деле. В присутствии единственного члена приёмной комиссии, чьё лицо не выразило ни замешательства, ни откровенной неприязни, когда пришлось на весь зал назвать фамилию "Роул". В присутствии самой Соланж Забини, которую даже его обиженная на весь свет мать считала "женщиной уникальной и во всех отношениях необычайной". Надо же, он столько раз видел её на страницах светской и богемной хроники, а теперь может поговорить с ней лично.
  "Только ничего не испортить!"
  Победить замешательство, которое накрыло его мгновенно, стоило только увидеть, кто с ним заговорил, удалось не сразу, но Орфей всё-таки перевёл дыхание и несколько запоздало откликнулся:
- Прошу прощения, мадам, я... мне стоило выбирать выражения, - он немного неловко усмехнулся. - Хотя это, конечно, не расстройство, а... чересчур эмоциональный приступ радости по поводу поступления, - усмешка слегка поблёкла: какими бы ни были его актёрские способности, на то, чтобы скрыть, что эта радость несколько омрачена, их сейчас не хватило.
  Тем не менее, какие бы невесёлые размышления ни одолевали Орфея, стоило ему вот так, прямым текстом услышать, что он понравился жюри, что он хорош да ещё и оригинален, как сердце совершило кульбит в груди, и на несколько секунд всё остальное потеряло значение. Даже если ни дракла не получится и его спровадят, едва приняв, он что-нибудь придумает, на это вполне может хватить запала, если опираться на то, что его вслух оценил человек, который совсем не был обязан это делать.
  Поймав себя на том, что вовсю сияет совершенно счастливой и, пожалуй, несколько дурацкой улыбкой, Орфей спохватился и склонил голову в знак благодарности:
- Спасибо, мадам Забини, получить такую оценку от вас приятно и очень лестно, - он поднял взгляд и улыбнулся уже сдержаннее. - Раз так, то я при любом раскладе пришёл на эти испытания не зря, - и, с готовностью кивнув, он двинулся бок о бок с собеседницей по галерее академии.
  Причин, по которым она задавала свои вопросы, он до конца не понимал - очень уж сильный сумбур царил в голове - но даже если это был просто праздный интерес, почему бы его не удовлетворить? Вдруг слово за слово, и из этого получится что-нибудь интересное? И, пожалуй, ему вряд ли стоит быть хоть сколько-то неискренним: рядом с ним сейчас явно не тот человек, которому есть хоть какой-то смысл пускать пыль в глаза.
- Моя матушка считает, что и искусство, и развлечения попроще служат одной единственной цели - разгонять тоску достойных леди и джентльменов или занимать чернь, - Орфей невесело усмехнулся. - Думаю, она предпочла бы видеть меня в Министерстве, но, в общем-то, я обычно принимаю решения по своему выбору, - он помолчал несколько секунд, мимоходом подумав, что это, наверное, тоже прозвучало не слишком весело, а потом искоса посмотрел на мадам Забини, поколебался немного и продолжил: - Настоящую причину гнева вы сами назвали, мадам: имя у меня поэтичное, даже красивое, а вот фамилия ни к драклу не годится. В Хогвартсе это имело значение, но не всегда и не во всём, а в академии... - не договорив, Орфей покачал головой и снова усмехнулся: - Что-то я посмотрел на лица комиссии и засомневался, что им захочется писать "Роул" в афишах или релизах на спектакли. И неважно, что я совсем не Торфинн, - ещё несколько секунд молчания, а потом Орфей вдруг обернулся к мадам Забини и по-мальчишески порывисто выпалил: - Как вы думаете, мне следовало скрыть фамилию? Попытаться представиться псевдонимом? Назваться однофамильцем? - он криво усмехнулся, поймал себя на том, как беспомощно это получилось, и, рассердившись, досадливо нахмурился.