Лондон был совсем не таким, как в книгах. Писатели с завидным постоянством и частотой называли его городом дождей, туманов и слякоти, однако перед Флавией он предстал в ином, солнечном свете. Свет этот щедро разливался по переулку, поблёскивал в окнах магазинчиков, бликами играл в фонтанах, стоило такие найти. Он сопровождал Флавию на её пути, будто Лондон приветствовал новую гостью, а солнце сулило новое, доброе начало. Конечно, ничего общего между красочным сравнением и реальностью не было, но Флавии только предстояло в этом убедиться. Пока же она шла по Косому переулку широким шагом человека, не привыкшего, чтобы ему хоть кто-то отказывал.
Лондонцы, как и их город, на первый взгляд тоже казались приветливыми и дружелюбными. Управляющая «Дырявого котла» привечала Флавию радушно, точно старую знакомую: приобняла за плечи, назвала «худышкой», посоветовала попробовать мясной пирог тётушки Джи, отвела якобы лучшую из доступных комнат и походя рассказала добрую сотню сплетен – настолько неправдоподобных, что большинство наверняка были правдой. В самом баре, набитом людьми под завязку, какой-то добродушный немолодой волшебник уступил ей место. А другой – не менее добродушный, но куда более молодой – подсказал лучший напиток в меню. Им предсказуемо оказалось сливочное пиво, так что Флавия не воспользовалась советом. Ей хотелось впервые увидеть Косой переулок, будучи в трезвом уме и твёрдой памяти.
И Косой переулок был прекрасен. После тёмного «Дырявого котла» он показался Флавии самым потрясающим местом в мире. Небо здесь было как будто выше и ярче, чем в любой другой части Лондона. Но стоило опустить взгляд, и можно было увидеть нечто куда более прекрасное. Косой переулок выглядел более волшебным, чем самые известные улицы магического Парижа. Тот, в свою очередь, выглядел как филиал Диснейленда (Флавия видела открытки), так что Косой переулок можно было назвать только удивительно, невероятно, чрезвычайно, потрясающе волшебным – и это тоже было бы преуменьшением.
Конечно, больше прочих девичье сердце манили витрины магазинчиков. В магазинах одежды ждало сплошное разочарование – в этом аспекте англичане оставались до обидного консервативными, – так что первым делом Флавия устремилась к аптеке. «Слизень и Джиггер», несмотря на странное название, выглядела просто очаровательно. Лиловый фасад, выставленные за стеклом скляночки, приветливые огоньки – пройти мимо было попросту невозможно. Дверь открылась с задушевным скрипом – так скрипят петли в доме любимой бабули, утверждающей, что она ещё помнит Первую магическую войну – и Флавия пропала.
Флавия по-девичьи долго могла бродить по магазинам, но дольше всего – по аптекам и магазинам зелий. Отказавшись от любой помощи, она вдумчиво оглядывала пузырьки и взвешивала в ладонях мешочки с травами. К некоторым принюхивалась. Иногда хмурилась, но чаще удовлетворённо улыбалась. Иные склянки почти с нежностью сжимала в руках и уже не отпускала – минутами позже она принесла их к продавцу. И, раз уж поменять французские монеты ещё не успела, с готовностью выхватила чек и, задумавшись лишь на секунду, подписалась новой фамилией.
– Яксли, мисс? – продавец поглядел на неё поверх очков, и взгляд этот не сулил Флавии ничего хорошего.
– Что-то не так? - – вежливо уточнила она и перегнулась через стойку, вглядываясь в написанные её же рукой строчки. – Неправильно написала сумму?
[/u]– Нет, мисс.[/u]
На этот раз голос мужчины звучал недвусмысленно. Флавия практически физически ощутила его неприязнь и поспешила отстраниться – от человека с таким настроем интуитивно хотелось держаться подальше. К тому же, она надеялась по его лицу понять, что именно произошло, где она совершила ошибку. Может быть, забыла назвать его «сэр» или «мистер»? Подошла слишком близко? Забыла про чаевые?
– В аптеке «Слизень и Джиггер» не обслуживают таких, как вы.
Флавия открыла было рот, но тут же захлопнула, не зная, что сказать. Щёки горели от возмущения и смущения разом – казалось, что все посетители аптеки (а их было не так уж много) прекрасно слышали слова продавца и теперь смотрят на неё всё с тем же загадочным неприятием.
– С такими, как я? – рассеяно повторила она. – Но вы же меня совсем не знаете.
– Зато вся Англия прекрасно знала вашего отца, – выплюнул продавец Флавии в лицо. – Так что возьмите ваши кровавые деньги, и уходите.
– Кровавые?..
Отправляясь в Англию Флавия понимала, что дочери Корбана Яксли будут не очень рады в определённых кругах. Однако она не ожидала такой неприязни, злобы, даже без единой попытки её узнать. Этот англичанин повесил на неё ярлык «дочь Пожирателя Смерти», и не собирался выяснять, насколько она ему соответствует. Флавия могла убивать людей, могла спасать китов в Атлантическом океане или гоняться за последователями Волдеморта – ему было плевать на это. Ему достаточно было одной фамилии, и она могла отказаться бы от неё – если бы не шанс с её помощью найти хоть какую-то родню.
– Послушайте, сэр.
Флавия постаралась, чтобы её голос звучал жёстко и строго, и это-то и сыграло с ней плохую шутку. Аптекарь выхватил палочку и направил ей прямо в лицо.
– Бери деньги и уходи. Теперь ясно?
Даже если когда-то он сам пострадал от рук Корбана Яксли или любого другого Пожирателя, сейчас это его не оправдывало. Флавия была в этом уверена, а вот остальные посетители аптеки – похоже, не очень.

Отредактировано Flavia Yaxley (2017-08-18 09:00:08)

знала, что от рук её отца пострадали и даже погибли множество людей. Однако она до последнего надеялась, что выжившие понимают – родственники Корбана Яксли не могли нести ответственность за то, что он сделал.
Её саму и других Яксли стоило записать скорее в пострадавшие, чем в пособники преступления, ведь поступки Пожирателя Смерти сказались на них не лучшим образом. Они потеряли уважение общества, прежнюю работу, наверняка досталось и их кошелькам. И их попытки выбраться в люди следовало поощрять – ведь это означало, что семья начинает справляться с нанесённой ей травмой. А значит, и общество справится тоже.
Однако большинство придерживалось иного мнения – как этот аптекарь, мистер Джиггер, направивший на Флавию палочку. Тёмные времена продолжались, разве что тень переменила своё положение и накрыла теперь другую сторону. Лишь изредка тучи расступались, являя миру исключения из правил – вот как этого господина, осадившего аптекаря и только что выведшего Флавию на свет божий.
— Вы правда родственница Яксли, или это случайное совпадение?
Флавия не была уверена, что молодой человек действительно хочет услышать ответ. Он будто размышлял вслух, взвешивал все «за» и «против» – и тем самым давал ей время составить впечатление о нём самом.
Судя по его рассуждениям, то был один из современных «рыцарей» – эдаких образцов справедливости и понимания, готовых броситься на защиту даже первого встречного. При этом незнакомец был явно человеком известным. Это становилось ясно по тому, как аптекарь отреагировал на прозвучавшую фамилию «Фоули», не осмелившись и пары слов против сказать. А ещё он был точно не глуп, раз уж так быстро додумался:
– Вы ведь нездешняя. Откуда вы?
Флавия подняла на него задумчивый взгляд. Что ж, он имел право задавать такие вопросы. Несмотря на то, что Флавия и сама смогла бы выпутаться из сложившейся ситуации, но она никогда не сделала бы этого с таким успехом и без вреда для своего самолюбия. Этот Фоули, кем бы он ни был, всё-таки спас Флавию – пускай не от смерти, но от немалого унижения. В награду он заслуживал хотя бы услышать ответ.
– До сих пор я носила другую фамилию и жила в другой стране – это спасало меня от таких неприятных случаев, – проговорила она, раздумывая, какую часть своей истории поведать незнакомцу. – Хотя во Франции в принципе к родственникам Пожирателей Смерти относятся с большей лояльностью – мы понимаем, что дети не должны отвечать за грехи отцов. Не думаю, чтобы кто-то из моих французских знакомых стал бы угрожать мне палочкой, узнай они, что Корбан Яксли мой отец.
Вот и всё, созналась. Флавия бросила на собеседника любопытный взгляд, гадая, как он отреагирует на известие. После беседы с Джиггером она была готова к чуть менее бурному, но всё же проявлению неприязни. И, будто стремясь смягчить назревающий конфликт, она добавила:
– Впрочем, я никогда его не знала, да и он не догадывался о своём отцовстве. Наше родство и правда можно назвать случайностью – ни он, ни моя мать не планировали подобного исхода.
На этом следовало остановиться, чтобы не выболтать лишнего. Флавия редко отличалась разговорчивостью и ещё реже говорила о себе, и на этот раз в ней наверняка говорил стресс. Иначе она ни за что бы не выпалила:
– Что, тоже будете мне теперь угрожать?
И тут же почувствовала себя распоследней истеричной дурой.