У Реджины есть, по меньшей мере, три десятка причин, чтобы сожалеть о том, что она не сильна в сглазах. Безусловно, ей очень хочется думать (верить), что нет такого вида деятельности, где она не смогла бы добиться должного успеха. Безусловно, она не настолько глупая, чтобы заниматься подобными вещами, но прямо сейчас ее негодование совершенно точно оправдано. Может быть, она еще не стала известной актрисой и армия ее фантов меньше всего похожа на армию, это ни в коем случае не мешает ей быть хорошей актрисой. Уже сейчас. Быть той, кто привлекает внимание, кто достоин большего, много большего. Она, черт возьми, не собиралась проживать свою жизнь блекло и скучно, тратить ее на типичные бытовые проблемы, крикливых детей и зануду-мужа. Нет, нет и еще раз нет. Реджина была рождена для сцены, Реджина должна сиять, Реджина должна быть чуть выше, чуть ярче остальных. Не так уж много она и хотела от этой жизни, больше того – она готова была приложить максимум усилий, лишь бы добиться желаемого. Никаких блюдец, никаких голубых каемочек. Джине всегда хватало терпения и трудолюбия, если речь заходила о том, что действительно для нее важно. И эти три года в Академии она не просто так прохлаждалась (хотя и это тоже), она работала над собой! Она училась, она.. действительно хотела быть лучшей.
И кто скажет, что не была таковой?
И спектакль Альбуса должен был лишь подтвердить тот факт, что девушка не лишена таланта, что на нее стоит обратить внимание. Как на главного клоуна, вероятно. Реджина с максимально недовольным видом пинает раскрытый чемодан, который лежит на полу в ее небольшой комнате, и даже не морщится от боли в ноге. Нет никакого смысла изображать из себя жертву, все равно пожалеть некому. И в данном случае она, пожалуй, была рада, что рядом нет зрителей. За последние дни она так старательно обыгрывала самые разные образы, что – удивительное дело – успела от этого устать. Так что сейчас она предпочитала лишь скрипеть зубами, радоваться своему одиночеству и пытаться собрать чемодан, чтобы уехать уже к родителям. Вот там ее точно оценят. Здравый смысл, конечно, говорил ей о том, что для родителей она в любом случае была бы лучшей и самой талантливой, но к черту здравый смысл, ей в любом случае нравилось быть любимой дочкой. И с абсолютной уверенностью знать, что дома ее считают самой великой из всех актрис мира. В конце концов, она умела ценить то, что имела.
Именно в прошедшем времени. Потому что именно тогда она имела лучшего друга. И ведь до последнего верила в их дружбу. А он? Чертов предатель! По чемодану в очередной раз прилетает, и в этот раз Реджина даже морщится и прикусывает губу, потому что удар выходит действительно сильным. И опять во всем виноват Альбус.
А кто же еще?
Маленький самовлюбленный кретин. С этим его «я художник, я так вижу». Ну, конечно, раскрыть глаза и посмотреть по сторонам, например, на свою подругу, у него фантазии (и мозгов не хватило), додуматься до того, что так подло с друзьями не поступают, он тоже не смог. Где уж нам, таким великим, снизойти до проблем простых смертных.
И кулаки у Реджины сжимаются совершенно непроизвольно. Который уже раз за последнее время? Если бы она знала, что все так обернется, то сразу бы отказалась от участия в его постановке, но кто же знал, что ему плевать на нее, на их дружбу. Непонятно даже, что задевает ее сильнее, то, что в итоге ее задвинули куда-то в тень (в этом совершенно дурацком парике) или то, что она оказалась натуральным образом предана.
На минуточку, лучшим другом предана. А ведь она была абсолютно в нем уверена. Вот и доверяй после этого людям.
Можно было понадеяться на то, что ее злость со временем как-то.. уменьшит свою концентрацию, но вместо этого она обрела какую-то осознанную форму и, кажется, все стало лишь хуже. То, что Реджина отыграла (безупречно, попрошу!) свою новую роль, то, что она особо не высказывала никаких претензии Альбусу по поводу его решения, ровным счетом ничего не значило. Если честно, то все это время она пыталась придумать достойный план мести.
Настоящей мести.
Чтобы ему тоже было досадно, больно, обидно, чтобы он тоже чувствовал себя преданным. Времени задуматься о том, куда же (и когда же) скатилась их дружба, уже не было. Слишком болезненным оказалось предательство, чтобы его можно было игнорировать. Чтобы с этим можно было спокойно жить. Вот только достойный план никак не придумывался, вместо этого придумалась прекрасная роль, подразумевающая под собой полное игнорирование Альбуса. Не то, чтобы от нее было легче самой Реджине, но так, хотя бы, был шанс, что она не сорвется и не испортит все.
Окончательно не испортит.
Между прочим, стоило бы оценить ее великодушие, поскольку она не попыталась испортить спектакль, хотя могла бы (упустим то, что подобная мысль мелькала в ее хорошенькой головушке, как и то, что испорченный спектакль и навредил и ей самой, ведь Реджина в любом случае не опустилась до детских глупых пакостей). А вот до вселенской обиды опустилась. Или поднялась. Тут уж как посмотреть.
Но прямо сейчас девушка смотрела на полупустой чемодан, который в данной ситуации пока пострадал больше всех. Вот почему на этом полу вместо чемодана не лежит Альбус? Его уж точно было бы не жалко пинать.
Впрочем, мысль развить не получается, поскольку в чудную компанию в лице Реджины и ее злосчастного чемодана пытается кто-то влиться. Сначала достучаться, а потом влиться. Открывать Реджина не спешит, и дело тут вовсе не в каком-то там чутье или даре предвидения. Они так давно общаются с Альбусом, что даже его можно узнать даже по стуку в дверь. Невероятные знания, интересно, куда бы их засунуть.
Пнув чемодан в третий раз, Реджина, все же, подходит к дверям и даже – о, какая благосклонность – открывает их, правда пропускать Альбуса в комнату (помяни черта, что называется) не спешит, так и остается стоять в проходе, скрестив руки на груди.
- Ну и чего тебе? – Роль милашки давно отыграна и лежит на дне (да-да) все того же чемодана. Реджина устала. Обиделась, расстроилась и старательно делает вид, что ей совсем-совсем не больно. Потому что больно, потому что задело. И речь не только о самолюбии. А потому видеть Альбуса прямо сейчас ей не хочется совершенно – не остыла еще, не успокоилась. И, что хуже всего, понятия не имеет, когда успокоится и переварит все случившееся. – Очередная гениальная мысль? М? Дай угадаю! Ты решил поставить Гамлета, а я отлично подойду на роль бедного Йорика?
А ведь она даже пытается не быть слишком злой и раздраженной. Правда пытается. Но не может быть человек гениален во всем. Увы. Ей бы хотелось, но не в этот раз.

«Джина, перестань», «Джина, прекрати», «Джина, остановись».
Джина искренне не понимает, в какой именно момент времени все их общение с Альбусом свелось к подобного рода репликам с его стороны. Куда делось это невероятно умение взаимодействовать, это пресловутое — понимать друг друга с полуслова. Они ведь действительно понимали, кажется, даже с полумысли. (К слову, совершенно неважно, насколько бредовыми эти мысли оказывались по итогу, ведь у них получалось находить отклик в друг друге). Конечно, никто не скажет, мол, мы были вместе всю жизнь. Нет, просто так совпало, что они познакомились, начали общаться. Нашли друг друга. И прочая-прочая возвышенная чушь, Реджина порой не против того, чтобы поиграть роль восторженной девочки, которая во всем ищет какой-то тайный смыл, знаки и предназначения. Знаете, это поразительное «это судьбааа».
Многим ведь нравятся милые и наивные дурочки. А Реджине нравится примерять на себя разного рода маски, пробовать себя в разных образах. Не только на сцене, ведь – на самом деле – главная ее сцена – это сама жизнь. И она, вроде как, репетирует и репетирует, раз за разом. Нет предела совершенству. И это такая игра родом из детства, когда почти забываешь, какая ты на самом деле. Вот только  с Альбусом она всегда была предельно честно. Просто Джиной.
Собой.
Потому что это казалось правильным, казалось, что именно так все и должно быть. А потом пшик! И ничего, ровным счетом, не осталось. Просто в какой-то момент стало понятно, что Реджина и рядом с лучшим другом в кого-то играет. В роль взрослого, понимающего и терпеливого человека. Мамочки, которая вытерпит все капризы любимого чада, лишь бы тому было комфортно. Лишь бы тот смог реализовать все свои амбиции. Даже если для этого придется носить чертов парик.
И сказать бы ей спасибо за это, можно даже прослезиться: какая хорошая подруга, ничего ей не жалко для Альбуса. Можно, вот только не стоит, потому что у Реджины тоже есть амбиции, желания, цели, гордость, в конце концов, а еще она совершенно точно не любит играть тех, кто ей не мил. Новая роль в новой постановке Поттера ей не мила, роль понимающей и всепрощающей подружки тоже. Кажется, сейчас она смогла бы идеально сыграть роль Мимбулуса Мимблетонии. Жаль, что вид у этого растения неприглядный, да и истинных ценителей не так уж и много. Вот только об этом Реджина подумает позже или не подумает никогда, забыв о мысли, как о чем-то крайне нелепом. Хотелось бы ей – честное слово, хотелось бы – забыть также и все обиды. Но не получается, что-то очень мерзкое скребет и скребет, заставляет сейчас недовольно щуриться, наблюдая за тем, как Альбус проникает на ее территорию. Еще и, кажется, предъявляет какие-то претензии по поводу ее реакции.
Вот уж действительно, осталось только выставить девушку виноватой, глупой и капризной, тогда уж точно все будут в выигрыше.
- Свои вещи и пинай, - больше бормочет себе под нос, чем говорит вслух. Нет, обычно она не такая мелочная, но сейчас любое действие, любое слово, имеющие хоть какое-то отношение к Альбусу, поднимают внутри нее все новые и новые волны раздражения. Докатились, в общем-то. Доигрались. – Все в выигрыше? О, да. Безусловно. Особенно я. Особенно в тот момент, когда меня спросили, почему же я не участвовала в спектакле своего друга. – А вот тут речь уже точно не идет о спокойном тоне, напротив — кажется, что с каждым словом, голос ее звучит все громче и злее. Где уж тут себя контролировать. – Вот и я подумала, почему это я не участвовала в спектакле своего друга, м? Может быть, у меня просто нет друга, а я об этом и не знаю. Как думаешь, Альбус. Ну, же! Скажи мне, ты же у нас все всегда знаешь лучше. - Это ведь действительно было обидно - осознать, что ее не узнали. Можно было бы говорить о том, что она так грандиозно сыграла, что показалась всем другим человеком, но будем смотреть правде в глаза: ее там было слишком мало, она слишком глупо выглядела, и у людей просто не было шанса на нее как следует посмотреть.
Наверное, самой большой ошибкой (хотя она вовсе не думает, что могла в чем-то ошибаться) Реджины было то, что она промолчала с самого начала, что наивно думала переждать, перетерпеть. Или, может быть, хотела (надеялась), что Альбус откажется от своей бредовой идеи. Но время шло, обида накапливалась, изменений не было никаких.
И рано или поздно все это должно было взорваться.
Жаль, что не овациями. Очень сильно жаль. – Он думал, видите ли. А спросить у меня, чего хочу я, тебе в голову не пришло, или ты возомнил себя божком, который решает все и за всех, между прочим, от этого зависело и мое будущее тоже. Знала бы, стала бы играть в постановке кого-то более постоянного и последовательного. Но нет, я же чертовски тупая, зачем-то понадеялась на тебя. Вот только ты не понял, ничего я не обиделась – я разозлилась. Так что идите вы со своими объяснениями, прям со всей этой тысячей, куда подальше. И вообще. Какая тебе разница, куда я собираюсь. Скажи еще, что тебя это волнует.
Реджину заносило, может быть, еще не настолько сильно, чтобы посыпать голову пеплом, но уже достаточно ощутимо, чтобы ко всему прочему добавлялось ощущение досады и мысли о том, что вот сейчас она теряет нечто важное. Кого-то важного. Лучшие друзья, все же, штучный товар. У нее вот был только один. Был.
Вот только никакое сожаление прямо сейчас не способно ее остановить и успокоить. Они ведь действительно прекрасно друг друга понимают, еще и потому что похожи. Оба те еще эгоисты с раздутым самомнением, оба жаждут внимания и признания. Видимо, настал тот момент, когда им перестало хватать места на этой «сцене».
Вот только все сожаления по этому поводу, грусть, печаль, возможно, даже слезы, ждут Реджину сильно потом. Сейчас в ней слишком много злости, чтобы позволять себе вестись на поводу у остальных ощущений.
- Так зачем ты, говоришь, пришел? – И ведь совершенно не ясно, спало бы их общение, если бы они молча разъехались, Джина бы переварила, успокоилась и, возможно, даже простила бы. Это ведь Альбус. Но уже ничего не изменишь, слова назад не заберешь – да и не хочется – ссору (а это именно она) не остановишь.
И почему только Альбус не понял, что нельзя говорить Реджине «прекрати», это ведь самый явный сигнал к действию для нее. Так что получите, распишитесь, выдайте сове печенье и «наслаждайтесь».