jaymes young - come back for me
zella day - 1965

Эмори не хочет открывать глаза.
Возможно, если она останется в своей постели, то этот день никогда не наступит, Жатва не начнется, Дэмиен никогда появится на стуле на сцене, Виктория никогда не опустит руку в чашу с именами, и их дистрикт никогда не услышит имена очередных обреченных. Эмори ненавидела Голодные Игры. Ее имя перестали бросать в чашу три года назад, но она все еще сжимала кулаки, закрывала глаза и задерживала дыхание каждый год, когда слушала результаты.
В этом году у нее была еще одна дополнительная причина поверх предыдущих ненавидеть этот день. Мало того, что один из ее лучших друзей и его сестра в очередной раз были в списке, был еще один человек, который подозрительно много времени в последние несколько месяцев проводил где-то в городе, а потом пытался закрыть новые синяки длинными рукавами. Никто не мог винить в том, что Эмори была до дрожи испугана за Розу. Это дурное невероятное существо, так легко отобравшее у Лайтвуд сердце, просто излучало из себя желание поехать на Игры. Она молчала, все отрицала, но Эмори знала, видела этот взгляд в зеркале с тринадцати лет, пока в последний год ее Жатвы Виктория не назвала имя Инганнаморте, даже не запнулась, ха, какова шутка. Они с детства были с ним неразлучны, наверное, влюбились бы друг в друга, если бы не определенные обстоятельства, и когда она встретила его, казалось бы, триумфального победителя, то практически не узнала. Он рассказал, что такое Игры, чего не показывают камеры, и с тех пор она готова разорвать каждого, кто злобно смотрел в его сторону или кричал на каждом углу о том, какая это честь - услышать свое имя на выборе.

Эмори слышит стук и спешит к двери, ибо что-то внутри подсказывает - их время сочтено, и она в очередной раз благодарна, что родители в Капитолии. Роза выглядит настолько воодушевленно, что Эмори слегка подташнивает, она хочет закричать, схватить девушку за плечи и попытаться втолковать ей, что может произойти, хочет умолять ее молчать, если вызовут не ее, не бросаться добровольцем, она хочет обнять ее и никуда не отпускать, и пусть их заберут миротворцы, плевать, но вместо этого она просто шагает вперед и целует Роуз, переплетает их пальцы и обнимает.

- Я люблю тебя, - она уже давно призналась Роуз в своих чувствах, но редко озвучивала их вслух, потому что не привыкла, потому что в их семье не принято, но именно сейчас она хочет, чтобы девушка знала, чтобы помнила. - Не забывай этого, окей?

Она отпускает Роуз и проводит ее внутрь, усаживает на диван в гостиной и достает сигареты. Их достать просто, если твоя семья - одна из самых богатых в дистрикте, а родители каждый месяц обедают с президентом. Затягивается, вздыхает и достает из кармана подвеску. Это маленькая серебряная роза на цепочке, и рядом с ней медальон с надписью mon petit.

- Стоило бы дождаться твоего дня рождения, но вдруг... - она не хочет заканчивать это предложение, поэтому затягивается и прикрывает глаза. - Я знаю тебя, и знаю, что ты наверняка хочешь сделать что-то глупое, и слова прощания оставлю на потом. Просто...
Помни, что тебе есть за что сражаться?
Эмори не знает, зачем это говорит, понимает, что мелет какие-то глупости, но она отчаянно не может собрать мысли вместе, сознание куда-то спешит, и она хочет одновременно остаться в этом моменте навсегда и сбежать, не смотреть на Роуз, не чувствовать этого всепоглощающего страха.
Словно в ответ ее мыслям Вселенная все решает за нее, потому что дверь распахивается, и внутрь заваливается исключительно красочная парочка похожих друг на друга заноз в заднице. Она их любит, конечно, но все же.

- Ну что, смертники, уже не спим? - Алекс сходу валится на диван и вытягивает ноги на журнальный столик - начал делать так еще давно, чтобы выбесить матушку Эмори, а потом просто привык. - Чего такие грустные-то? Подумаешь, Жатва, надрем всем задницы, если что.

Эмори вздыхает и пинает его в ногу, отстраненно отмечая, что из Крама неплохой актер, и он мог бы обмануть людей, которые не знали его с рождения, потому что она замечает растерянную панику внутри его зрачков и легкий тремор пальцев, которые выхватывают у нее сигарету.

- Чему учишь молодежь, Лайтвуд?! - и делает затяжку, ухмыляется, выдыхает рвано и нервно.

- Ты младше Розы на три месяца, - отмечает Эмори и берет девушку за руку, перебирает пальцы. Она боится думать что-то вроде "хотя бы ее не забрали", потому что Вселенная имеет привычку перекручивать желания, и не заберут Роуз - заберут Нику или Алекса, и наоборот. У нее слишком много несовершеннолетних друзей и слишком мало нервов, черт побери. Если бы Дэмиан сегодня не должен был садиться на поезд в Капитолий для сопровождения трибутов, она бы отправилась к нему домой и надралась.

Алекс наблюдает за пепельным лицом Эмори и думает о том, в каком же ебанутом мире они все живут. Разве должны, по сути, дети так боятся за судьбы своих близких? Должны наблюдать за тем, как их сограждан убивают, режут, топят и жгут на плазменном экране? Они еще более удачливы, но Алекс слышал о других более бедных дистриктах, которым приходится еще хуже, но на Играх все равны. Там они все - пушечное мясо, и только от тебя зависит, убьют тебя первым или последним.
Крам не хочет встречаться взглядом с Роуз или Эмори, потому что ему кажется, что его вычислят по глазам, что Эмори услышит их вчерашний разговор, что она прочитает на его лицу вину и эгоизм.

- Я хочу стать волонтером. Не отговаривай меня.
- Не стал бы. Я хочу уебать себя за это, но если вызовут Нику, я смогу рассчитывать на то, что выйдешь ты.
- Именно.

Он резко выдыхает, снова прокручивая это в своей голове и ненавидя каждый момент. Он так жалок, но он знает, что Роуз справится, Роуз может выжить, а о шансах Ники он боится даже думать.