Бран Уэлан – отец, выпускник Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс образца 1991 года, Рейвенкло. Родился и вырос в Ирландии. После окончания школы занялся изучением рун, чему продолжает посвящать своё время и по сей день. Проживает в Гласлау, на границе с Северной Ирландией.
Агата Уэлан – мать, выпускница Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс образца 1991 года, Рейвенкло. Умерла в 2004 году.
Я знаю множество оборотней. Знаю тех, кто сдался, кто опустил руки, смирился с тем, что мир не хочет его принять, отдалился, отчуждил сам себя, раз в месяц появляясь в кабинете куратора. Знаю и таких, кто орёт о своём особом положении на каждом углу, ходит в группы поддержки, ведёт проактивный, «социализированный» образ жизни. И те, и другие разделили свою жизнь на «до» и «после».
У меня «до» не было. Точнее, было, конечно. Это «до» существует где-то в семейных фотоальбомах, где маленькая девочка еще не пережила болезненного укуса и последовавшего за этим первого всплеска магии, спасшего её от возможной гибели (разумеется, с дальнейшей помощью доблестных врачей из Св. Мунго); где еще жива мама, у которой после пережитого стресса начались проблемы с сердцем, которые привели к её скоропостижной смерти; где отцу ещё не приходилось покупать в аптеке аконитовое зелье, чтобы наша маленькая, но гордая волчья семья могла пережить следующий месяц без жертв. (Мне всегда казалось крайне ироничным, что фамилия, полученная нами от предков, означает «маленький волк». Возможно, эти чёртовы старики предвидели будущее и ждали моего появления).
Я не помню этого «до». Для меня его никогда не было. Я всегда была такой, всю свою сознательную жизнь. Оно никогда не казалось мне болезнью. Оно было частью меня, такой же, как цвет глаз, крошечный шрам на лопатке или любовь к маггловской музыке. Я не знала, что можно не любоваться прибывающей луной, а проклинать её. У меня было счастливое, беззаботное, не омрачённое сверстниками детство, наполненное книгами, природой и магией. Ведь что есть мои превращения, как не магия в самом первозданном, самом животном её проявлении?
Мне было хорошо с самой собой, я чувствовала себя в гармонии, до сих пор чувствую, но, если и было когда-то время, когда моя уверенность в себе, в собственной нормальности, пошатнулась, это было время моей учёбы в Хогвартсе. Дети жестоки. И дело было даже не в том, что каждое полнолуние я проводила под чутким присмотром профессора Флитвика, выделившего специальную комнату под мои особенные нужды, и даже не пыталась скрывать этого, а в том, что я отказывалась считать, что отличаюсь от них. К каждому из однокурсников я подходила непредвзято, с открытой душой. Но ведь грех не плюнуть в открытую душу, так ведь? Мне хотелось делиться с ними гармонией, хотелось делиться тем, что мы все – одной крови, все одинаковы, все мы живем в одном мире. Хотелось делиться знаниями и открытиями. А им хотелось, чтобы я «заткнулась и перестала рассказывать обо всей этой чуши». «Иди к гиппогрифу, Уэлан». Маленькие ублюдки. Мне обидно за маленькую Сэйдж, до слёз. Я не понимала тогда, почему всё так. Плакала в тёмных коридорах. Каждый раз, когда меня отвергали, я становилась всё мрачнее. Дети того поколения, промежуточного, рождённого сразу после войны, были не готовы к внезапному появлению абсолютно обычной, не похожей на книжного, карикатурного оборотня, девочки-оборотня. Им нужна была загнанная, ощетинившаяся, нелюдимая девчонка. И в какой-то момент я перестала пытаться объяснить этим дурацким однокурсникам, что я такая, какая есть; оборотень, человек ли, я – это я. Выпустила наружу волчонка, которого они всё это время ожидали увидеть. Начала смотреть на них исподлобья, стала отвратительно вежлива, а на любую грубость отвечала грубостью.
Уже после, через пять, шесть и семь лет, придут новые дети, дети героев, выращенные на геройских идеалах, принимающие всех без разбору. Но я к тому моменту уже закончу школу, прочитав сотни книг, просто потому, что мне больше нечем будет заняться. Превосходно сдам любимые Трансфигурацию и Заклинания, а сразу после школы уйду в журналистику, побоявшись и не рискнув поступить в Академию Авроров, в очередной раз доказав, что шляпа не зря не рассматривала Гриффиндор.
Мои коллеги в Новостях с самого начала что-то подозревали, но главный редактор, удивлённо приподнявшая брови при взгляде на мой школьный табель, пообещала не выдавать мою маленькую тайну без особой на то причины. Я не стыдилась, не могла стыдиться того, что являлось частью меня, но, наученная горьким опытом, знала – могут не понять и существенно усложнить мне жизнь. Я начала писать. Сначала крошечные блоки о скидках и промо-акциях, после – небольшие репортажи о курьёзных происшествиях в разных частях магической Британии. В день, когда мне дали первое интервью, я вернулась в Кентерберри, куда переехала после школы, и позвонила отцу. Отец был горд и счастлив за меня, но я знала, чувствовала, что он хочет для меня большего. Я проработала в Новостях Волшебного Мира три года. Когда стало понятно, что я стала частью команды, я открылась своим коллегам, и оказалось, что все были прекрасно осведомлены о моей маленькой особенности. Наблюдательные засранцы. Я доросла до репортера, освещала нашествие гиппогрифов в Южном Уэльсе, а это о чём-то, но говорит. Вы знаете, уходить из коллектива – это как разрывать долгие отношения. Ты любишь этого человека, привязан к нему, но понимаешь, что расти дальше ты сможешь только самостоятельно. Я ушла из Новостей, потому что увидела вакансию в Пророке, но никто не стал меня осуждать. Ну, или стал, но за моей спиной.
Крупнейшая газета магического мира. Самые громкие имена волшебной журналистики. В том коридоре, по которому я шла на своё собеседование, я встретила больше именитые лиц, чем за три года в Новостях. У нас тоже были звёзды, но все они были масштаба чуть поменьше. В Пророк меня взяли. Видимо, сказались хорошие рекомендации с предыдущего места работы и всё те же «Превосходно», легко полученные на Ж.А.Б.А. Ещё полгода на надоевшем месте стажёра, и вот, я – репортёр Ежедневного Пророка. Здесь всем плевать, кто ты такой. Важны только твои навыки и то, на что ты готов ради материала. Поверьте мне, я была в местах, куда ни один из вас не полезет и под прицелом волшебной палочки. Первые два года – освещение местных новостей. Сотни неподтвержденных фактов, за подтверждением или, внезапно!, опровержением которых приходилось аппарировать на другую сторону острова. Сотни людей, которые не в состоянии адекватно донести информацию. Десятки других репортёров, готовых идти по головам ради сенсации. Уже тогда я поняла, что не готова жертвовать идеалами ради карьеры. Я многого хотела добиться, но всегда – честным путём, не подставляя другого. Я начинала с левого нижнего угла последней страницы, но спустя три года, медленно, но верно добралась до первых (не самых первых, конечно). Да, я не была той, кто обнародовал секретную переписку Селестины Уорлок, затрагивающей её тайную связь с несколькими выдающимися личностями; я не была той, кто взяла скандальное интервью у жертвы пожара, только что потерявшей сына; я не крала чужие истории, не искала чужой боли. Я не торопилась. У меня ещё будет звёздный час, - я точно знала. Да, позже, чем у тех, с кем я начинала, но он пришёл. Я стала узнаваемым журналистом. Между прочим, выпуск с моей статьей о заговоре артефакторов даже стал хитом продаж. Возможно, свою роль сыграли особые купоны на сумасшедшие скидки у мадам Малкин на третьей странице, но мне хочется верить, что людям понравилась моя выстраданная история о продажных искателях древностей. Я проработала в Пророке пять лет. А потом мне надоело, я устала от попыток пробиться выше, пытаясь перегнать беспринципных проныр. Мерлин, как высокомерно это звучит. Поверьте, я не была нежной фиалкой, которую шпыняли злые коллеги. Я тоже билась за место под солнцем, так, как умела. Иногда я обижала людей откровенно грубыми комментариями об их работе, а потом жаловалась в курилке, что они не умеют реагировать на критику. И понимала ведь, что к критике мои слова имели весьма посредственное отношение. Я могла делать это, но не могла пойти поперёк себя и написать статью, которая собрала бы потрясающие отзывы, но не была бы написала честно. В один момент я просто устала биться головой об стену, и мне захотелось что-то изменить.
Когда я решила уйти из Пророка, я обратилась к своему куратору. Что-то вроде «Привет, мне никогда не нужна была твоя помощь, но этот час настал. Мне нужна работа». Она улыбнулась, и сказала, что отправит несколько сов. А через месяц бесцельного валяния дома и написания советов по приготовлению обеда из трёх блюд за 20 минут я получила письмо. Приглашение на собеседование из Отдела Магического Правопорядка. Возможно, приглашение я получила исключительно с лёгкой руки своего куратора, но мне хотелось бы верить, что получила работу я из-за собственной неотразимости. Шучу. Из-за «Превосходно» по Трансфигурации, рекомендаций с места работы и умения готовить шарлотку и рисовый пудинг, не отрываясь от вязания. Или чувства юмора. На самом деле я действительно была подходящим кандидатом. Брать на эту должность новичка – глупо и несолидно, а акулам бизнеса слишком хорошо на их тёпленьких местах, чтобы рыпаться куда-то еще, тем более в госструктуры с их скромными зарплатами. Я была той самой золотой серединой, которая не станет требовать заоблачных денег, но и не опозорит Отдел дурно сформулированной фразой. А может, им просто нужен был оборотень, чтобы разбавить демографию.
Мне бы хотелось сказать, что я знаю, куда двигаюсь дальше, но я понятия не имею, к чему приведёт меня в итоге эта публичная работа, где все знают о моих особенных полнолуниях. Я бы хотела сделать мир лучше, для всех нас. Хочется пошутить, что я – следующий супер-злодей, который попытается объединить все расы и миры против их воли. Но пока я – это просто я, и у меня нет никаких коварных планов. Разве что съесть на ночь бисквит и посмотреть маггловское ток-шоу. |
x2 
x1 
x1 
x1
