Фрея спешила домой. В смысле в квартиру Вернона, конечно, но мысленно она почему-то с недавних пор сама собой начала именоваться "домом". И вышло это настолько естественно, что Эллерби упустила из виду этот знаменательный момент. Так вот она постоянно краем глаза поглядывала на часы, стараясь не сильно отвлекаться от котла. Так и окосеть не долго. Она и без того задерживалась, а если еще и ошибется, то придется начинать сначала. Обычно Эл довольно проворно управлялась с четырьмя котлами сразу, как с четырьмя кастрюлями на четырехконфорочной плите, но это в том случае, если варилось что-то не такое муторное, как умиротворяющее зелье. В общем, обычно да, но не сегодня. Сейчас Фрея вилась возле одного котла. Все манипуляции проводятся на автомате, это нарезать, это насыпать, тут помешать, убавить огонь. В конце концов, Эл взмахом палочки разливает готовое зелье по склянкам, оставляет их в шкафчике, убирается на рабочем месте и с чувством выполненного долга выпархивает из лавки. Она собиралась сразу аппарировать, но ее кто-то окликнул. Уинстон Дурсль! Вот так встреча. Они довольно давно не виделись, поэтому разговорились и не заметили, как пролетело время. Пока Фрея вдруг не спохватилась, её ведь Вернон ждал... Вернон. Эл моментально поняла, что о встрече с его братом надо будет сообщить. Она, как, наверное, и многие из их общих знакомых, при случае была бы не против как-нибудь развеять напряженность в отношениях братьев. Вот только, разговаривать с Верном о Уэйде - от одной мысли становилось не по себе. Фрея осознавала ощущение, но не могла его логично объяснить. Попрощавшись с Уинстоном, который явно заметил перемену в ее настроении, но, спасибо большое, не прокомментировал, она немного прошлась, чтобы успокоиться и собраться, и только после этого аппарировала на Паффапод драйв. Подниматься по лестнице на нужный этаж было сложно. Эл пробиралась сквозь растущее волнение, как сквозь заросли колючего кустарника, прорубая дорогу доводами здравого смысла. Мысли о том, что о Уэйде можно было не говорить вовсе, в ее голове даже не возникало. Ладно, не правда, мысль возникала, но Фрея убедила себя в том, что поговорить надо. Давно было пора, а сегодняшняя встреча послужила катализатором.   
Эллерби глубоко вздыхает перед дверью, ковыряется ключами в замке. Часы сообщали, что она пришла почти на два часа позже, чем обычно. Оставалось надеяться, что Верн не особо волновался.
Она скидывает туфли и пару секунд наслаждается блаженным ощущением свободы, разминая пальцы на ногах. Мантия отправляется на вешалку, сумка на пол, а Фрея на поиски Вернона. Долго искать не приходится, Дурсль обнаруживается в гостиной. Эллерби нервничает и не знает, как подступиться, поэтому неловко мнется в дверях прежде, чем, наконец, пройти дальше. - Привет - Фрея выдавливает якобы милую улыбку, но выходит все равно натянуто. Мерлин, как дурочка! Подумаешь, надо всего лишь сказать, что столкнулась с Уинстоном. Можно подумать, у нее состоялся ужин при свечах с воскресшим Волдемортом. Хотя и про Волдеморта не было бы так сложно сказать, как про Уэйда. Фрея решает, что не надо говорить вот прямо в лоб, надо как бы невзначай. Как бы к слову пришлось. Чтобы затереть немного значение сказанного, Эллерби начинает создавать видимость бурной деятельности. - Представляешь, сегодня за раз выкупили чуть ли не пол партии умиротворяющего! - она отворачивается от Вернона и поправляет какую-то рамку с фотографией, говорить не глядя ему в глаза почему-то проще - Пиппин мне чуть ли не в последнюю минуту сообщил, пришлось доваривать, я даже задержалась. Оно же сложное, не то что какое-нибудь бодроперцовое - Фрея гладит кота, раскладывает какие-то вещи, перекладывает с места на место, не особо отдавая себе в этом отчет. Сердце бьется как сумасшедшее, а ей всего лишь надо сказать про Уэйда. Может и не надо на самом то деле, но Эл уже убедила себя в том, что должна, а теперь пожинает плоды своего же убеждения. Чего она боится? Навлечь на себя гнев Вернона? Расстроить его? Если мыслить здраво, то это все какая-то глупость. Надо было захватить с собой того свеженького умиротворяющего, что сама и наварила: - Так устала, а после, на выходе из лавки, знаешь кого встретила? - Эллерби заправляет волосы за ухо и в последний момент собирается с духом - Уинстона.
Ну вот, бомбу сбросила. Фрея оборачивается, чтобы поймать реакцию Вернона, какой бы она ни была. - Мы... поболтали немного. Эллерби пытается выглядеть спокойно, как обычно. Скорее всего получается у нее не очень.

Можно было замолчать, можно было сделать вид, что ничего не было, можно было продолжить жить дальше, пока котелок с невысказанным вовремя не переполнится. Правда после такого обычно пути Фреи с очередным бойфрендом расходились.
Проблема была в том, что Вернон не был "очередным бойфрендом", Вернон казался кем-то правильным, поэтому Фрея собиралась с духом и поступать по-правильному. Спустя 23 года и несколько неудавшихся "романов", Эллерби пришла к выводу, что хоть чему-то жизнь должна ее учить. Например, не замалчивать. Дело было даже не в том, что Вернон не разговаривает с Уинстоном, дело было в том, что Вернон не хочет разговаривать с Фреей. Тема Уэйда как больной зуб, который ноет. Можно пить обезболивающее зелье по расписанию и вздрагивать каждый раз, когда забудешь его принять. А можно просто избавиться от зуба.

Эл успела ухватить изменившееся выражение лица Вернона, хотя надо отдать ему должное - собрался он моментально. Не сказать, чтобы это было неожиданностью. Она хотела получить какую-то реакцию, вот, получи распишись. Фрея нахмурилась, вздохнула, замешкалась на пару секунд, обдумывая, что сказать дальше, и направилась за Верноном на кухню.
Мерлин, услужливо предоставленная Дурслем тема ужина и нового чая была особенно заманчивой в свете того, что Фрея действительно проголодалась. Но Эллерби уже настроилась на сейчас или никогда, на отбросить мнимую навязчивость и довести дело до конца. До "и в горе, и в радости" им, может, еще далеко, но разговоры на неприятные темы - часть быта. О совместном быте уже можно было начинать заикаться, если учесть, что даже новый чай Вернон бы налил в  одну из старых любимых кружек Фреи, которую она сюда притащила пару недель назад.

Она снова остановилась на пороге, как будто на каждом переходе из комнаты в комнату этим вечером врезалась в невидимый барьер. Единственным барьером однако сегодня была запара в коммуникации. Слова никак не шли. Что бы Эллерби не намеревалась сказать, она трижды взвешивала фразу в уме, пока не решала, что звучит слишком жестко, и в общем то совсем не так, как бы ей хотелось это преподнести. За что так сложно то, а? С одной стороны, они с Верном так долго шли к тому, что у них есть сейчас, чтобы пустить это все низзлу под хвост, опять разругавшись из-за Уэйда. С другой - запара в коммуникации, ага. Что если Фрея на самом деле билась о барьер Вернона, а не какие-то там пороги? Эллерби явно слишком много думала. И долго.

- Не делай вид, что не расслышал - нет смысла уточнять, они и без того оба прекрасно понимают, что она имеет в виду. В кои то веки не подстраивается и пытается настоять на своем. Она проходит и садится за стол, потому что на стуле чувствует себя неожиданно более уравновешенной в окружающем пространстве. - Что произошло? Почему вы... не общаетесь? - подбирая слова, устало спрашивает Фрея, поднимая взгляд на Вернона. Она и правда не знает, хотя это вроде как длится уже несколько лет. Эллерби надеется, что Дурсль, наконец, поделится. Она могла бы и у Уинстона спросить, тот бы скорее всего в красках и с легким матерком свою версию событий изложил, но Вернон... конечно, ей не нравилось, что он держит это в себе. Она долго ждала, пока он будет готов рассказать, и это если не считать тех лет, когда они не были вместе. Но сейчас то. Семьи разные бывают: Фрея не может представить себя в долгосрочной ссоре с Оззи, а у Дурслей, ну, есть то, что есть. Эллерби инстинктивно хочет привести все в норму, но не собирается навязывать свое мнение по этому поводу Дурслю.
- Просто поговори со мной, Верн.

Она не должна чувствовать себя виноватой за то, что хочет поговорить. Не должна. Но одно дело пытаться рационально себя в этом убедить, другое - прочувствовать. Эллерби стушевалась и единственное, что в себе победила, так это желание встать и обнять Вернона. За что конкретно только такие поощрения оставалось загадкой, просто хотелось и все.
Фрея только кивнула, словно подтвердив, что "окей, тема пока закрыта", и молча наблюдала за парнем, готовящим ей ужин. Золото, а не парень, правда?

Она всегда клевала на тихонь. Каким-то невероятным образом взлетающая по активности социальная жизнь загоняла ее в объятья тихой гавани, где можно было расслабиться, почувствовать, что кто-то о тебе заботится и распространяет спокойствие. Вот как Вернон. Он ограждал ее от какой-то внешней суеты и поддерживал, не давая распылять себя. Бонусом ко всему этому шел эксклюзивный доступ к какому-то особенному миру интроверта, как исключительное право, которым можно гордиться. Фрея уже была за гранью каких-то стен, уже допущена дальше, чем многие другие, а теперь пытается что? выломать дверь, проковырять себе путь куда-то глубже, обнажить то, что Дурсль защищал? К стандартному чувству вины примешивалась вина за эту жадность. Остановись, девочка, куда уж дальше? Оставь ему что-то для него самого. Правильный ли это подход? Эллерби понятия не имела.
Исходя из предыдущего опыта, эти последние рубежи, которые Фрея оставляла в покое, имели привычку со временем расширяться, трансформироваться в горы непонимания и стены, через которые пробиться было уже не реально. Пока в конечном итоге этими разрастающимися толщами ее вытесняло за пределы того мирка, в который она получала доступ изначально.

Фрея вяло ковырялась в тарелке, несмотря на то, что было очень вкусно. Если в будущем им с Верноном наскучат их рабочие места, можно будет открывать ресторан или вести кулинарную передачу для магов, если они к тому времени изобретут аналог телевидения, или писать кулинарные книги, хотя писать скорее будет Верн, а Фрея только отвлекать. Но Эллерби сейчас задумывалась не о светлом будущем, а о внезапно потяжелевшем настоящем. Она не представляла, что ей делать. Дожать? Мерлин, это даже в голове звучало ужасно. Это же Вернон, он живой человек, она его любит и, честно признаться, может понять его позицию. Но они ведь Вернон и Фрея, они разберутся и справятся, и все будет хорошо.

Рука Эллерби замирает, и она перестает размазывать рагу по тарелке. - Мы с тобой тоже разные - продолжает она вроде как давно прерванный разговор, но голос, пока она возилась почему-то сел, и прозвучало слишком тихо. И аргумент сомнительный, а в контексте вообще может расцениваться как-то не так, как того изначально хотела Фрея. Она прочищает горло и продолжает довольно спокойно, удивительно. - Я не то имела в виду. Мне просто хотелось бы, чтобы ты мог обсуждать со мной все, что угодно. Фрея оставляет тарелку в покое и смотрит на Дурсля. - Ты мне доверяешь? До нее вдруг доходит, что она просто в ужасе от возможной развязки этого разговора. Она так устала от этих несчастливых концов, когда она остается с тем, что ей больно и обидно. И с Верноном ведь не должно быть так, как со всеми остальными? Часть ее знала ответ на этот вопрос, была уверена, что Вернон будет другим. Но Эллерби все равно боялась.

Фрея вздрогнула, когда Верн шмякнул вилкой об стол, и уставилась на нее, не решаясь поднимать взгляд. Дурсль совершенно не правильно понял ее намерения. Она и помыслить не могла, что он может что-то от нее скрывать. Ей скорее хотелось разделить его "головную боль", и закопаться в любую грязь, если таким образом она не будет копиться внутри него самого. Она могла его понять, ведь сама не любила говорить о своих проблемах, предпочитая вариться в этом самостоятельно. Людям ведь нет до этого никакого дела, у всех и своих заморочек навалом, зачем кого-то дополнительно грузить? Но вот она оказалась по другую сторону, и ей было не все равно. Тем более система с "я не скажу, что меня гложет, я тоже не скажу, давай сделаем вид, что все в порядке" больше не работала. Ничего больше не работало, и что принцип взаимодействия с окружающими Фреи, что Вернона, перемалывался как битое стекло в блендере для молочных коктейлей.

Эллерби вскинула голову и внимательно слушала все, что выливал Вернон. Да, он делал это язвительно и едко, потому что это ело его довольно давно, Фрея была убеждена. Да, наверное, впервые за всю историю их знакомства, Дурсль разговаривает с ней в таком тоне. Да, она сама напросилась и жаловаться тут не на что. Может быть Дурсль скажет все, наконец, вслух, и ему станет легче. А может не станет. Она не разбиралась в тонкой людской психологии, тем более что каждый случай уникален. Единственное, что кольнуло сильнее всего, так это сравнение с "каждым, кто спросит". Неужели она до сих пор находилась в одном ряду со всеми остальными его друзьями. Не находись она в таком напряжении, сразу бы поняла, что он скорее всего просто ляпнул в запале, на эмоциях, но для нее это станет поводом для самокопания на ближайшее время.

Оставшись одна, Фрея крепко зажмуривается, опускает лоб на ладони и запускает пальцы в волосы. Все, что билось внутри в последние минуты, застревает комом в горле, и Эллерби вместо того, чтобы удариться в слезы, которые уже жгли веки изнутри, упорно убеждает себя мыслью "он не хотел меня обидеть", поставив ее на повтор. Толику мнительности надо было пресечь на корню. Он ведь действительно не хотел. Руки немного дрожат от волнения. Она проводит ладонями по волосам, утирает под глазами то, что в конечном итоге не удержалось, и встает из-за стола. Потому что вдруг кристально ясно осознает: ей больно, потому что Вернону больно, а это меньшее, чего она хотела бы для него. Она была напугана тем, как может отреагировать Верн на то, что она опять вторгнется в его личное пространство, но не могла просто сидеть на месте. Фрея дала ему достаточно времени, чтобы немного прийти в себя прежде, чем пошла за ним. Мерлин, как же ей не хотелось, чтобы все вот это не оказалось концом. Что если Дурсль обвинит ее в том, что она лезет, куда не надо, прогонит прочь, и через некоторое время вышлет коробку с тем, что осталось от нее в его квартире, потому что встречаться лично будет слишком неловко? Что если Фрея потеряет друга в его лице? Как за три шага собраться и перестать драматизировать? В конце концов, он хотя бы не ушел сам, хотя еще сидя за столом она, честно признаться, ждала хлопка входной двери. И раз уж дверь не хлопнула, шанс еще есть, ведь так?

Вернон стоит у открытого окна и в комнате уже по-настоящему холодно, но он вряд ли это замечает. Эллерби прижимается к нему со спины, сцепляя руки на животе, и утыкается лбом куда-то между лопаток, снова закрывая глаза. Она ощущает себя такой вымотанной от всей этой неуверенности в каждом шаге и каждом слове. При условии, что она никогда не была хороша в том, как правильно подобрать слова в подобной ситуации. - Это нормально - беспокоиться за них. Он просил ее больше не поднимать эту тему, но она вроде как не хотела оставлять все его излияния совсем без ответа. Вряд ли она могла бы притвориться, что ничего не было. Вряд ли хотела. После недолгого молчания, Фрея добавила: - Спасибо, что поделился. Я больше не буду говорить об этом, пока сам не захочешь. Она смутно подозревала, чего Дурслю стоило вылить это все, и предполагала, что про Уинстона или Дарлу они заговорят еще не скоро. Но не могла убить в себе надежду на то, что когда-нибудь они все придут к взаимопониманию. Эллерби боялась только, как бы сам Вернон эту надежду окончательно не утратил.