ПРОЧЬ ИЗ МОЕЙ ГОЛОВЫ!
БОСИКОМ, КУВЫРКОМ, С ЧЕМОДАНОМ В РУКЕ
ИЛИ БЕЗ ЧЕМОДАНА В РУКЕ - НАЛЕГКЕ, ВДАЛЕКЕ
ПОКА Я ПО ТЕБЕ НЕ ПРОЕХАЛА КАТКОМ

Вчера Вероника впервые испугалась одиночества. Такая дофига сильна и самодостаточная, она замерла с чайником в руках, вдруг по-настоящему осознавая, что завтра - не просто очередная суббота, которую можно будет спустить на Нэтфликс с текилой, или клуб с текилой, или... Не так уж и важно, если там есть текила. Уже послезавтра, щедро сдобренный перегаром, прошлогодней индейкой и чувством сожаления, в свои права вступит 2023 год. И, честно сказать, катился бы он куда подальше со всеми его обманчивыми надеждами на "светлое будущее". Этому хмурому, тяжелому городу не грозило ничего более светлого, чем полуденное солнце, лениво проглядывающее сквозь кустистую тучу. Шумно выдохнув, Крам резко поставила чайник на место, достала бокал и с внутренним остервенением дернула дверцу шкафчика с выпивкой так, что ручка осталась зажатой между тонкими девичьими пальцами. Этот день поможет пережить только алкоголизм.

Крамы, при всей организованности бабушки и благородных порывах отца, никогда не были счастливой семьей, отмечающей вместе праздники. Совместное времяпрепровождение в принципе считалось особым видом наказания - как поставить провинившееся дитятко на горох, не забывая раз в десять минут задавать ему неудобные вопросы. Вот уже пару лет Рождество и Новый год Вероника встречала в компании бабушки, брата и хорошеньких портье, умеющих делать массаж и приносить в номер розовое шампанское и суши. Не было никому ненужных сантиментов, дурацких расспросов о том, что нового в школе или как поживают Поттеры. Лучшим Новым годом Ника считала прошлое свое празднование, когда ей в принципе больше суток не пришлось выходить из номера и ни с кем разговаривать дольше трех минут. Этот Новый год тоже обещал выдаться нелюдимым, но восторга и бабочек внизу живота почему-то не вызывал.

Удобно быть одиночкой, когда знаешь, что стоит сделать короткий звонок по волшебному зеркальцу, и к тебе приедут даже в три часа ночи с пиццей, пачкой пива и душевными разговорами. Но на этот раз Крам знала - ей некому звонить, никто не приедет. Джеймс с головой увяз в работе и наверняка нашел себе новую девушку в лице гоночной метлы последней модели; с Дурслем Вероника не разговаривала год - с той самой ночи, когда он чуть ее не убил; Саша, после того, как девушка переехала, сестру и знать не хотел, и был в чем-то очень прав. Она бросила все ради Вульфа, впервые в жизни отвергая свою гордость и преклоняя колени перед мужчиной; она бросилась в омут неизвестности, самонадеянно полагая, что, как и всегда, выберется из него победительницей, передушив роящихся там демонов, но сейчас, спустя полгода, в ней остались лишь усталость и бессильная агрессия, с которой она барахталась уже по привычке, все глубже идя ко дну. Ей бы коснуться ступнями илистых камней, осознать такую тяжелую, но простую истину - она не нужна ему, никогда не была и не будет, - и медленно выплывать, тянуться к рукам близких людей, не запутаться в липких водорослях его лжи.
Но вместо этого уставший ее разум раз за разом вырывал из памяти глубоко ненавистную ей картину квартиры Вульфа, заполненной сладковатым дымом, пороком и незнакомыми женщинами. Наверное, душа его выглядит точно так же.

***
25 дек.

В сердце Вероники нет больше места ничему кроме острого желания перемирия; как "белый флаг" под кашемировым пальто Итана ожидают новый комплект черного кружевного белья и обещание вести себя хорошо (или плохо, если он того захочет), - ничего лишнего. Сумка, расширенная пространственным заклинанием, таит в себе весь необходимый минимум - зубную щетку, несколько комплектов одежды и пару любимых туфель, - как безмолвное согласие на его предложение о переезде; пусть поступило оно еще до их ссоры, Крам посчитала его актуальным. Заветный ключ от квартиры крепко зажат в ладони Вероники; цепочка от него то и дело скользит по чулкам, когда девушка шагает вперед. Сейчас Нику не смущает даже гул вечеринки, несущийся по этажу и усиливающийся по мере приближения к двери квартиры Вульфа. Это не важно, если он решил расслабиться именно таким образом, на вечер утопить свои мысли в алкоголе, поиграть с друзьями в мячик или даже покидать дротики в фотографию Вероники. Из квартиры, сдавленно хихикая, выбегает пара скорее раздетых, чем одетых девиц, но Ника и глазом не повела, твердо уверенная, что они не касались Итана, и Итан не касался их; твердо уверенная, что знает своего возлюбленного даже чуточку лучше, чем он сам, и доверяет ему куда больше, чем он вообще способен представить.

По полу стелются дымок от сухого льда и несколько девиц, - только сейчас их действия начинают казаться Крам чересчур развратными, будто она попала не на вечеринку, а на оргию, - и она молча хмурится, оглядываясь по сторонам. Красиво раздетые девушки шагают мимо нее до барной стойки, вытягиваются на диванах, осаждают колени редких особей мужского пола, дефилируют в ванную и спальню. Лица мужчин ей знакомы - то коллеги Итана по команде. Она встречается взглядом с Бобом, капитаном "Зябликов". На нем уже сидит сомнительного вида девица в кислотно-желтом парике, а Нике вдруг становится интересно, показывал ли он уже своей новой пассии фотографии сына и жены, что запрятаны в его толстом кошельке? Едва ли. Вероника, не скрывая отвращения, отводит взгляд. И встречается глазами с Вульфом.

Он выглядит каким-то слишком помятым для этой жизни, и на мгновение в Крам просыпается желание обнять его и пообещать, что никогда больше не уйдет, какие бы трудности не поджидали их за поворотом и каким бы мудаком он себя не выставлял. Ей хочется верить, что вся эта вечеринка, вышедшая из-под контроля, все полуголые девушки, алкоголь и прочие бедствия - немой крик о помощи человека, который никогда в жизни не скажет это вслух. Ника привыкла прислушиваться к его внутреннему миру, так рьяно оберегаемому от посторонних, что чаще всего Крам приходится считывать его мироощущения с коротких, казалось бы, незначительных полунамеков, а узнавать всю историю целиком - по паззлу, кропотливо собранному из мелких урывков и историй третьих лиц. Она всматривается в его глаза в надежде понять, рад ли он ее видеть, но замечает лишь тень тревоги и быстро осознает, почему. Следы чужой помады на шее дают Веронике понять, что мяла Вульфа не метафорическая жизнь под аккомпанемент алкоголя и неверных решений, и это в одночасье меняет многое. Взгляд Крам становится жестким, а разум мгновенно застилает пелена - шок, неверие и злость от неожиданного предательства. Сейчас Ника едва ли нашлась бы в словах, достойных Итана, но, будь она чуть глупее и наивнее, более всего мечтала бы сейчас услышать "Я не изменял, это пацаны изменяли, я просто рядом лежал". Она даже постаралась бы поверить в это, потому что порой глупый мужчина лучше мужчины умного, но неверного. И жить с осознанием, что это вышло случайно, легче, чем понимать, что ее предали намеренно.
О, как все было бы проще, поведись Вероника на подобную чушь.

- Ты, блять, ни с кем меня не попутал, мальчик? - через минуту Ника осознает себя находящейся с Вульфом в пустой спальне. Как так вышло, она помнит лишь урывками: кажется, для этого ей понадобилась его стоящая в углу бита и недюжинная решимость, чтобы переть на "шкафа" раза в полтора больше нее, оттесняя того в комнату за его спиной. Конечно, спальня уже была занята, но не среагировать на громогласное "Пошли вон!" от расстроенной девы, вооруженной битой и безумием, было бы верхом идиотизма и прямой заявкой на премию Дарвина. Когда дверь захлопнулась с другой стороны, бита была не глядя отброшена в угол, но разоружение не умаляло гнева Крам.

- Или весь вечер пытаешься найти шлюху, которая заменит тебе меня?

***
31 дек.

Вероника не знала, зачем возвращалась обратно в город, который ненавидела всей душой. Она не любила работу, которая привязывала ее к самому мрачному из возможных мест Америки, не любила свою квартиру с разросшейся в ванной плесенью и неспокойными соседями, не любила постоянное чувство тревоги, с которым ассоциировался у нее Сиэтл. Она не любила даже себя за то, как поступила с собственным братом, и что променяла ближайшего к ней человека на глупую нереализованную мечту. Она все еще любила Вульфа, ради которого приехала сюда полгода назад, но какой в этом был толк, если из хорошего парня с тяжелым характером он окончательно морфировал в мудака, разбившего ей сердце и насравшего в душу?

Который раз Лос-Анджелес становился для Крам благословением - в отличие от дождливого и серого Сиэтла, ЛА сиял неоном и бенгальскими огнями, лип к платью пролитым розовым шампанским и слышался в отзвуках размеренной музыки. ЛА был теплым и каким-то удивительно родным для Ники; именно в ЛА она улетит навсегда завтра утром. Пусть Сиэтл подавится своими ливнями, мрачными улочками гетто и чертовым Вульфом, он так подходит этому невыносимому городу, что аж зубы сводит. Пусть Вульф утонет в бесконечных дрязгах этого мрачного места, заблудится в лабиринте, выстроенном из полуголых возбужденных девиц и никогда больше не найдет дорогу к дому Крам. Тем ироничнее было увидеть именно его, именно сегодня, именно возле двери в съемную квартиру Ники. Впрочем, прижатый к стене каким-то жирным агрессивно настроенным боровом, он смотрелся даже лучше, чем целый, невредимый и нахально улыбающийся.

- Эй! - выкрикивает Вероника, привлекая внимание неизвестного тучного мужика. Каким бы козлом Вульф ни был, даже он не заслужил умереть от побоев за несколько часов до Нового года в самом отвратительном из районов самого отвратительного города в США. И пусть в последний раз им доведется выбираться из кромешной задницы плечом к плечу - когда все закончится, Ника назовет это своим новогодним подарком и выставит мудилу вон, - Отвали от парнишки и съебывай в туман, откуда вылез - я уже вызвала полицию.

Блефовала - даже если бы вызвала, полиция ни за что не приехала бы сюда еще в ближайший час. В криминальном районе и без того превышена квота преступлений с бытовыми драками - так зачем им новые?

КРУТИТСЯ СТРОЧКА ОДНА ДНЕМ И НОЧЬЮ
"ВАЛИ ИЗ МОЕЙ ГОЛОВЫ ОЧЕНЬ СРОЧНО"
И ВМЕСТЕ С СОБОЙ ЗАБЕРИ О ТЕБЕ МОИ МЫСЛИ,
ЧТОБЫ БОГУ НЕ ПОКАЗАЛОСЬ ЧТО МЫ В ЭТОМ МИРЕ СЛИШКОМ ЗАВИСЛИ.