Еще с ранних лет, когда оказалось, что птички едят червячков и букашек, Хьюго убедился в том, что весь мир взаимосвязан. Если животное страдало от животного, ничего страшного в этом не было, просто нужно было или смириться, или сделать вид, что все в порядке, или и то, и другое одновременно. В крайнем случае, конечно, можно было расстроиться и разреветься, но он перестал это делать еще, наверное, лет в десять, когда увидел, как в зоопарке змея заглатывает мышь.
Все в дикой природе стремилось сожрать друг друга, потому что так уж был устроен мир, и Хьюго, пацифист и любитель всего живого и растительного, старался не принимать близко к сердцу неприятности, которые подстерегали на пути.
Но он прекрасно знал, что не все были настроены настолько позитивно, как он.
А еще Хьюго знал, что когда люди вмешиваются в естественное течение природного цикла, их стоит бить по рукам или хотя бы зажаривать им зады, как это и было сделано сейчас этой прекрасной, но невероятно расстроившейся волшебницей. Разумеется, смерть джарви повлияла и на Хьюго: как бы там ни было, подобные неприятности не должны были происходить в зоомагазине, здесь за каждой живой тварью обязаны были следить люди, каким-то образом упустившие сейчас момент и лишившиеся не только животного, но и всякого доверия со стороны постоянного посетителя.
- Уебки!.. - очень тихо повторил Хьюго. Громче он боялся - до сих пор ему казалось, что уши мамули находятся везде, она обязательно узнает, что он грязно ругался, расстроится.
Расстроенная мамуля - это уж точно плохо. Хьюго точно знал, на что она способна, порой даже ловил себя на том, что не будь она его матерью, боялся бы до ужаса, а так всего-лишь опасался.
Он прикусил губу, окинул взглядом магазин. Разруха захватывала "Волшебный зверинец": животные бесновались, клетки переворачивались, и лишь гиппогриф наконец-то был явно доволен происходящим. Хьюго очень хотелось наслать проклятия на продавцов, но он, будучи довольно разумным молодым человеком с альтернативным взглядом на мир, рявкнул:
- Никогда здесь больше такого не будет!
Чего именно, он уточнять не стал, почему - тоже.
Зато Хьюго точно знал, что собирался пожаловаться мамуле на это безумное безобразие. Она-то уж точно его поймет! Да он сегодня весь вечер будет рассказывать о произошедшем за ужином, может, даже спектакль в лицах изобразит, чтобы прониклась вся семья!
Грозный и решительный, Хьюго раздул ноздри, прихватил прекрасную даму за локоть и потащил ее прочь из лавки, спасая от этих ужасов и абсолютно неквалифицированных работников. Ему точно было известно, что тогда, когда умирает зверек, с которым ты хочешь прожить как можно дольше, на все законы природы становится плевать, а когда после этого кусает гном, настроение портится окончательно.
- Они об этом пожалеют! - с праведным гневом заявил Хьюго.
На улице было гораздо светлее, чем в магазине. Первым делом пришлось зажмуриться, а потом проморгаться, чтобы мир перестал быть таким беспощадным и ярким. А еще нужно было не прослезиться от яркого света, иначе рефлексы могли взять свое.
Да, Хьюго опасался, что может разреветься.
Да, ему было бы потом стыдно, но потом.
Он увидел в волосах прекрасной дамы странное копошение, полез в них, не спросив разрешения, зато продолжая говорить о своем:
- Это возмутительно! Подобное нельзя оставлять просто так! Тогда, когда я был в Кастелобрушу, там были целые загоны, да что там! Питомники! И никогда! Вообще никогда!
На них оглядывались. Проходившая совсем рядом волшебница пискнула и отпрянула в сторону, когда Хьюго вытянул из волос прекрасной дамы чизпурфла и, не глянув, откинул его в сторону. Стоило бы задавить паразита, но было не до того. В мире вершилась несправедливость!
- Я буду каждый день писать про них в жалобную книгу! Даже когда их уволят!
Хьюго точно знал, что ничто не успокаивает лучше, чем мороженое, и потянул спутницу к ближайшему кафе, готовый купить любой десерт, какой она только пожелает, чтобы хоть как-то исправить этот ужасный день.