«волшебная академия драматических искусств».
взгляд бездумно скользит по табличке на здании общежития. магглам табличку не видно. бесполезная информация. санджей стоит в стороне от входа, потерянный и какой-то весь брошенный. санджей краем глаза видит троих девчонок, наверное, поступили только, тонкие, звонкие и жизнерадостные, вчерашние школьницы точно…
«сам-то ты кто?» — усмехается про себя туповато, нашёлся, надо же, высокомерный взрослый, четвёртую сессию сдал — и всё, и раздулось уже самомнение? просто дурак.
переливаясь смехом и разговорами, девушки подходят к двери; санджей вверх тянется неуловимо, плавно, как будто становится выше, хотя всего-то выпрямил позвоночник, санджей цепляет на губы улыбку и выбирает игривый тон: для флирта достаточно, для намёка похабного всё-таки не вполне. санджей подхватывает разговор на лету, галантно придерживает дверь для прекрасных дев, а ещё сожалеет искренне и от всего сердца, что времени совсем нет, но комнату он запомнит. девы смеются то ли над ним, то ли от счастливой жизни, девы утекают вверх и налево по коридору, санджей заворачивает правее.
почти до боли знакомая дверь ветшает тёмно-зелёным цветом.
санджей снимает рюкзак, ставит его аккуратно на пол, находит стену спиной, а затем вдруг по ней сползает, бесшумно валится на ноги, как поломанная заводная игрушка. сидит, подогнув ноги неловко, бессмысленным взглядом скользит по сети трещинок на двери.
подняться бы, постучать по зелёному дереву; хотя бы ударить по ней кулаком раз или, может быть, два, альбусу этого хватит; можно даже пройтись ногтями по косяку, в брошенного кота чуток поиграть, именно так он, в конце концов, и ощущает себя.
в голове звенящая пустота.
закрывает глаза, ощущая затылком холодную стену. на ощупь за пачкой тянется, подцепляет ногтями фильтр, с некоторым усилием вытягивает сигарету. с новыми пачками так всегда. прикуривает машинально, не отдавая себе отчёта, как это мерзейше пафосно выглядит: не щурится даже, не пытается подсмотреть, чтобы не подпалить себе что-нибудь вместо того, чтобы зажечь сигарету.
…он чувствует своё тело до безобразия хорошо.
он разбит — в хлам, раздавлен — катком асфальтовым, хочет выть и кричать, хочет руки разбить хотя бы об стену, а лучше о чей-нибудь светлый лик, хочет морду набить самому себе или вовсе сигануть с крыши, не умереть, наверное, стихийная магия наверняка выручит, инстинкт наверняка не дремлет, но переломаться всё-таки основательно, хочется потерять сознание от болевого шока, хочется на больничной койке очнуться в окружении сердитых, взволнованных и заранее всё простивших.
знал бы он раньше, как тяжело даётся единственный шаг вперёд.
и будто не было этого разговора с рене, будто не обновил он направление стрелки компаса, будто не…
санджей вынужден всё-таки поднять веки, затушить окурок, достать новую сигарету. затянувшись, закрывает глаза опять, убегая от зелёной двери так далеко, как он только на это способен.
тише-тише, что же ты так болишь, что ты бьёшься так сильно, словно месиво хочешь внутри оставить, не убьёт же он, даже, наверно, не выгонит. если выставит даже — да что тут страшного? хуже не будет, твёрдое «нахуй пошёл» лучше, чем разного рода неопределённое, до конца не разорванное.
альбус просто хотел помочь.
альбус просто увлёкся новой идеей.
альбус просто уверен, что зарывать в землю актёрский талант — высший грех на земле.
мерлин великий, как же от этого тошно.
вовсе не стоило раздражаться и затем, накалившись, кричать. стоило объяснить. человеческими словами, желательно через обычный человеческий рот, ещё раз — очередной — чётко, по всем основным моментам. рассказать, почему каждый раз, когда альбус зовёт его в постановку, его так колет и жжёт, что хочется согласиться, почему жжение в его груди становится невыносимым. почему он должен отказывать каждый раз, почему нельзя просто попробовать. хотя бы раз.
санджей издаёт полувздох-полувсхрип, он морально готов встать, наконец-то, на ноги, вынести блядову дверь, завалиться к альбусу на манер гриндилоу из табакерки, прокричаться заново, извиниться и сигануть в окно. нет, кажется, это уже было, нельзя на повторе думать такие мысли, так в самом деле до помешательства недалеко.
рюкзак лежит рядом с санджеем. он тоже сначала стоял, тоже сполз незаметно, притих, расстроенный, за хозяином повторяет. и даже хотел бы, наверно, подлезть как щенок, подластиться и в нос лизнуть, ты, мол, не расстраивайся, но он же просто кусок зачарованной ткани, куда ему шевелиться.
санджей гладит рюкзак по загривку-ручке, проникнувшись вдруг сочувствием, затем ловит себя и на жесте, и на этом олицетворении, кракен его забери, рюкзака.
по шее проходит неприятная дрожь. это что он теперь, каждый встреченный артефакт будет живым считать? знает он, что это, как называется и от чего случается. остаточное явление. он предпочёл бы не знать. было бы, может, легче.
легче и будет, надо только набраться сил и забросить себя через этот порог, себя и рюкзак, в котором лежит бутылка с зелёным, почти что в цвет двери, стеклом. «слеза лепрекона», вид магического абсента, умеет ждать. санджей морщится — вот опять он, опять!
санджей не любит абсент, зато его уважает альбус. с чем ещё, в самом деле, идти с повинной к поттеру-младшему? с чем ещё прыгать в прорубь, с чем ещё соглашаться на безумные выходки и предложения, от которых стоит бежать без оглядки.
саммерби вниз бежит по спиральной лестнице, глубже в мысленные подвалы пораженческой рефлексии, и на полном ходу пропускает ступеньку, летит кувырком, в стену врезается. вздрагивает всем телом. голова вскидывается сама собой чуть-чуть раньше, чем открываются воспалённые от бессонной ночи глаза.
альбус стоит перед ним, смотрит то ли слегка удивлённо, то ли изучающе просто, так сразу не разобрать. за секунду до вероятного: «а какого хуя…?» санджей улыбается кривовато:
— привет.
думает запоздало, что дым, вероятно, к поттеру в комнату просочился, вот он и выглянул — искать виноватого; с другой стороны, в общежитии этом что, не курят? наверное, курят, но всё же не перед чужой дверью, хотя кто их, персон творческих, разберёт.[icon]http://s1.uploads.ru/ufJlM.png[/icon]

Отредактировано Sanjay Summerbee (2017-12-20 09:12:30)

are you, are you
coming to the tree?
— да? — удивление выходит надтреснутым. ну как — удивление. сквозь равнодушие его тона пробивается лишь небольшой отголосок этого чувства, но для существа, морально себя похоронившего, такой отголосок можно считать чудовищно сильным. — думал, богеме и не такое можно.
говорит просто, без издёвки, без противопоставления богемы-которой-всё-можно и себя.
выглядит поттер хреново. в другое время он бы непременно измучился совестью, но вот беда, совесть его уже и так была истрёпана и изгрызена, так что приходится только отметить это внутренне, оставить закладку на странице и пролистнуть её дальше. всё успеется.
возмутиться бы: «думаешь, я прийти могу только если случилось что?», да толку с этого возмущения, если мысль эта правдива, если — да, стряслось! — по санджею это видно; да, не пришёл бы, будь всё иначе. стыдно? будет потом.
— зайду, — кивает с усилием, — если выдержат ноги.
неловкая шутка, в которой шутки не так уж много.
собраться с силами, из кусков собраться в единое целое, пусть не цельное, пусть с выбоинами и трещинами, но в полный рост вытянуться, потянув за собой рюкзак, для себя неожиданно окурки найти в руке, не в коридоре же мусорить, в самом деле; смешно, дымом травить ему, значит, можно, а бычки оставлять зазорно. олень.
подтянуться, собраться, в комнату бросить себя с усилием, ссыпать окурки в урну, рюкзак открыть с недовольным молнии взвизгом, пачку влажных салфеток найти, протереть машинально руки, бросить салфетку туда же, в урну, пачку в обратно в рюкзак. запоздало вспомнить:
— я тут принёс. разговор чтобы легче шёл.
бутылка с зелёным, как комнаты дверь, стеклом выползает из рюкзака и смиренно садится на стол, подгоняемая рукой санджея. рядом ложатся две шоколадные плитки, лучше закуски он придумать не смог, последние пару недель не работает его голова по бытовым вопросам.
— где у тебя, говоришь, стаканы?
на альбуса не смотреть, рюкзак сиротливо оставить в углу. знает он, где стаканы живут, в другой день достал бы сам, а теперь не уверен, может ли как-то распоряжаться, не думает, что у него есть право вести себя так свободно, будто к другу пришёл, ведь это же...
это же он, себя не слыша, кричал: «не понимаешь — не лезь!», это он бушевал и носился со своим внутренним [охуительно ценным] миром, это он говорил: «не трогай меня, не смей», это он альбуса обвинял в нежелании и неспособности простые вещи принять.
«не понимаешь, как это может быть — так я уже не прошу, запомни, этого мне довольно, запомни и прекрати мне на совесть капать!»
он в ярости был, он был на себя не похож. вот тогда-то он, вероятно (наверняка) все те нити и оборвал, что вдвоём они несколько лет тянули; этими криками он и порезал всё то, что раньше меж ними было, а теперь вот пришёл, не хватило гордости, приплёлся, как драный кот, и хочет что-то ещё сказать, а что говорить-то теперь, когда главное сказано? в одну реку не войти дважды, это ещё гераклит говорил; многое древние говорили, что теперь покрывается пылью, а про реку помнят и повторяют упрямо, не даёт смещённое русло людям покоя, душу тревожит и разбивает на острые части.
— спасибо, что запустил.
глухо, рассеянно, безнадёжно. что-то в горле свербит, но не слёзы, говорить только сложно.
— ты совершенно прав: я в заднице. ничего как бы страшного, живы все, в подробности прямо сейчас не могу, да и тебе не нужно, — не вопрос, констатация факта, больше похоже на монолог, чем на реплику, — я пришёл не за этим. в смысле, не для того, чтобы рассказывать, как у меня всё плохо.
«это тебе и по роже моей замечательно видно».
с духом собраться, пристроиться в уголке дивана, ноги свесить дисциплинированно, будто бы это не он раньше валялся здесь, как полноправный король.
с чего бы начать?
«знаешь, я тут подумал…»
плохо, ненатурально. санджей — и подумал?
«мы с тобой говорили…»
тоже не то, не говорили они — орали. до драки тогда не дошло, вот они, чувства высокие, вот она, дружба суровых парней; подраться бы им тогда, носы друг другу переломать, глядишь, после лечения и конфликт был бы уже исчерпан. и снова — нет, не вышло у них подраться и помириться затем, как было с этим просто в детстве! когда бросаешь в лицо не кулак, а злобное: «не смей лечить меня, слышишь?», ни о каком, мать его, перемирии, речи уже не идёт.
был ли санджей виноват?
безусловно. конфликта не может случиться без второй стороны, на стенку кричи не кричи — не поссоришься. может быть, ему стоило, действительно стоило проявить чуть больше терпения, и снова, как маленькому, подробно, почти что по складам объяснить, почему и как. не отвалился язык бы, наверно?
что-нибудь вроде того письма, которое он сгоряча когда-то придумал, да так и не написал.
для меня, сколько помню себя, было два пути.
путь первый — довольно простой. это то, чего для меня хочешь ты, это сцена и бесконечные роли, это каждое утро — не воспринимай буквально, зануда — новая жизнь. ты говоришь, я легко вживаюсь, что на сцене я убедительней самого себя, и в этом-то — понимаешь? — моя проблема. я потеряюсь навек, согласившись однажды; я и тогда, в восемь лет, рассудком едва не двинулся, мне всё ещё снятся кошмары, что я — не я вовсе, а кто-то другой. каждый раз, как ты говоришь, кого я мог бы сыграть, я мечусь по кровати ночью, не в силах вырваться из кошмарного сна. то, что ты называешь талантом — это моё проклятие. я не играю, я этим живу, а потом мучительно собираю себя обратно. ты хоть представляешь, какой это соблазн? забыть обо всём, что в себе терпеть не могу, прыгать из шкуры в шкуру и этим единственным жить. быть свободным в первую очередь от себя. почему я этого не хочу? потому что стану мгновенно пустым, тот санджей, с которым ты (вроде?) дружил, уже не вернётся обратно. ты говоришь, я думаю слишком много, ты говоришь, всё отлично будет, ты говоришь, я развожу на пустом месте драму — отлично, допустим! но разве ты знаешь, что такое смотреть на себя из зеркала и мучительно вспоминать свой возраст? разве ты, огнекрабы тебя раздери, сомневался хоть раз в тех фактах, которые считаются биографией? пытался осознать, кто_твоя_семья? хоть один долбаный раз, поттер, ты терялся в нескольких вариантах своего «я»?
если бы только ты понял, как это страшно, ты прекратил бы  с упорством, достойным работника на скотобойне, толкать меня раз за разом в этот едкий туман забвения. тогда бы ты, может, понял, что отказываться от твоих бесконечных идей мне почти физически больно, но согласиться я не могу. не имею права.
поэтому я иду той дорогой, которая у меня остаётся. это тоже страшно, больно и сложно, но, отдавая себя, я получаю взамен много больше, чем смогу объяснить.
нельзя быть наполовину медиком, наполовину артистом. тут следует выбрать что-то одно, и я стараюсь, изо всех своих грёбаных сил стараюсь держаться намеченного пути, и у меня даже выходит (наверно?), я это почти всем объяснил. даже мать меня не тревожит, хотя я ломаю её мечту, а лучший друг — какова ирония! — в этой блядской войне сражается против меня.
— я тут, короче... расскажи мне ещё раз про роль. попробовать хочу.[icon]http://s1.uploads.ru/ufJlM.png[/icon]

Отредактировано Sanjay Summerbee (2018-03-02 19:05:11)