Фобос очнулся на полу с ощущением, которое бывает только во сне: будто бы он всегда и был здесь, в этой самой позе, с затекшей ногой. К нему прижималась девушка брата: ее темные волосы сладко пахли, и время от времени оказывались в его стакане. Аннабель была очень пьяной, но она была мягкой, и знакомой, поэтому он не злился. В круге было еще несколько человек. Все - дружки Деймоса. У каждого цепкий взгляд убийцы. Перед ними на полу лежали волшебные карты, но едва ли кто-то, кроме Фобоса, смог бы сейчас отличить одну масть от другой.
Он и сам чувствовал легкое головокружение после стакана огневиски (предположение, основанное на улике в его руке). Он был в застиранных до полной потери цветовой определенности штанах, и футболке, от которой пахло карри. В том, в чем мирно спал, когда началась вечеринка. К сожалению, у Деймоса была непреодолимая тяга к внезапному разгулу, а у Фобоса не было отдельной комнаты. Он спал на диване, кое-как отгороженном книжным шкафом, и не в первый раз просыпался от того, что на него начинали падать беззаботные незнакомцы под хиты Селестины Уорлок.
Ему было холодно, но пока что он этого не понимал, как не понимал и сколько сидит над недоигранной партией. Он осторожно переложил Аннабель на валяющиеся тут же подушки. Подушки были грязными: по ним ходили, на них проливали напитки и роняли еду. Все, что он мог сделать для Аннабель: убедиться, что на них нет рвоты.
Если бы родители только знали, как она гостит у подружки, – подумал Фобос, собирая пустые бутылки и левитируя к пустому ведру. Медленно обошел комнату, перешагивая через убитых людей. В его руках росла башня из стаканов. Он хотел отнести посуду в раковину, но, вроде бы, в ванной кто-то трахался. Фобос немного потупил, разглядывая приоткрытую дверь, и взгромоздил башню на подоконник.
В нише под окном у них неправильно хранились мешки с травами, тут же было брошено кресло с отбитыми ножками – Деймос нашел его на помойке – в кресле развалился Джон. Самое место для него, конечно. Фобос заметил это с каким-то разочарованием: он был уверен, что Джон сегодня проигнорировал тусовку.
Вообще-то, друзья брата не доставляли проблем, даже когда оказывались говнюками. Он умел нагнать такой тоски на самых неприятных из них, что те сами старались его избегать. Но с Джоном они только и делали, что сталкивались. Наверное, раньше Фобос неплохо к нему относился: он уже ничего не мог утверждать. В последнее время это было как затянувшееся соревнование в плюй-камни, когда на каждое заработанное очко приходится заработанное очко противника, и в конце концов вы оба насквозь промокли, ваши волосы еще неделю будут сохранять этот мерзкий запах, но вы ни на дюйм не продвинулись в игре. Разумней было бы свалить с площадки. Он не мог. Что-то заставляло его снова и снова попадаться на глаза Руку, как будто у них был нерешенный вопрос.
Фобос вспомнил, о чем рассказывал за партией в карты: все про этого ублюдка Ламбрехта, чей порченный прапра- когда-то удирал от разгневанной матери в ночном колпаке и теплых панталонах, лучшая часть которых повисла на розовых кустах близ поместья Селвинов в Кентербери. И, когда эльф принес этот трогательный кусок материи, несчастного никак не могли выжечь с семейного древа, потому что от смеха у всех дрожали руки... Это была очень смешная история для избранных. И это короткое воспоминание навело его на мысль, что у них с Руком точно был нерешенный вопрос. Последний, правда, ни о чем не волновался: он был под кайфом, его глаза были закрыты, и, когда он поднес к губам косячок, Фобос со всей дури пнул его кресло.
- Эта вечеринка для чистокровных! – объявил он так громко, что в ванной поспешно захлопнули дверь. И с ужасающим скрежетом опустили сломанную задвижку. Фобос схватился за подоконник, пытаясь сохранить равновесие. Твой папаша лишил тебя абонемента, – добавил он гораздо спокойней. Что ж, может быть, стаканов огневиски было два. Джон. Три или восемь.
К счастью, он находился не в том состоянии, чтобы переживать из-за всяких глупостей, вроде душевного равновесия человека с птичьим погонялом. Тем более что был так занят сохранением собственного, физического: дерзкий выпад в сторону кресла почему-то поставил на нем роковую точку. Фобос изо всех сил сопротивлялся притяжению пола, потому что валяться на пыльных мешках ему как-то не улыбалось. Однако он не растерял боевой задор.
- Я же знаю, что нет ни одного чистокровного рода с фамилией Рук. Могу поспорить, что среди полукровок таких тоже не найдется. Бабушке Булстроуд, – чем ниже он нависал над Джоном, тем доверительней становился его тон - видит Мерлин, она была прекрасной женщиной, стоило утопить тебя в речке, пока ты был мелким. А она пожалела тебя. Фобос прижал холодные пальцы к глазам, но уплывающая картинка не стала четче, - Ты благодарен ей, Джон? Я - нет.

Отредактировано Phobos Selwyn (2017-12-18 01:32:34)

Под действием алкоголя пали все слабые представления о приличиях, которые Фобосу успела внушить жизнь. «Под действием алкоголя» - он бы такое сейчас не выговорил. Но если бы не был пьян, сказал бы себе другое: не стоит провоцировать друзей Деймоса, падать на друзей Деймоса, и сгонять их с чудесных блохастых кресел. Не стоит потому, что он любит Деймоса, и не хочет поощрять паразитов к исследованию помещения, в том случае, если они на самом деле существуют и испытывают жажду. (Разумеется, как только кресло перелетело порог этого дома, Фобос убедил себя в обратном: иначе больше не смог бы здесь находиться.)
Что ж, после «одного стаканчика» он благополучно расстался с остатками своего  недоверия, цепляясь за спинку кресла, как за родную. В голове немного плыло, но он все-таки достаточно ясно соображал, чтобы помнить, что на подоконнике осталась грязная посуда. Пока Джон говорил – о, он так медленно говорил – и Фобос вроде бы понимал, что ему только что утерли нос, да еще собственным братом, и это возмущало, и требовало немедленного решительного ответа, но... Он был занят важным открытием: мир ускорялся все сильнее и при этом наклонялся куда-то не туда. Будь у Фобоса больше опыта, он бы знал, что такое бывает, если быстро нагрузиться крепкими напитками, и резко вскочить на ноги. Несколько минут почти вменяемой жизни, затем – кошмар. В основном, для окружающих.
Фобос вот окружил себя Джоном. И злился на него за это. Он хотел спорить, и не мог, и от этого злился еще сильнее. Когда Джон попытался прикинуть количество выпитого, Фобос отстранился, посмотрел на него с той удивленной нежностью, с какой люди смотрят на запутавшуюся в ленте для корреспонденции сипуху, или на пьяного Деймоса, шепчущего отпирающее заклинание камину, и сказал: Да что ты. Блгрдно – это твое новое «слово дня»? Его совершенно умилил намек на то, что он выпил лишнего. Он выпил – с этим он не спорил – но вовсе не был пьян. Разве пьяные люди планируют уборку?
Выпад в сторону папаши Джона на девяносто процентов состоял из ненависти, на семь из импровизации, и только на три из некоторых обоснованных подозрений. Будь у него доказательства, эти доказательства уже бы дотлевали на груди Джона, пришпиленные авадой. Фобос, в основном, верил Руку: было очень похоже на то, что песенки про чистокровность – не слишком грамотная ложь, но тут даже Темный Лорд был грешен. По поводу полукровности он не сомневался. Худшие варианты даже не приходили ему в голову.
Фобос попал в точку, согласно иронии жизни, нечаянно. Это был чистый блеф.  Он качнулся, почти ткнулся носом Джону в висок, и почему-то перешел на шепот: Только от тебя. Что, если нам поднять архивы? Это не так сложно. В Америке тоже умели вести документацию; наверняка со свитками чистокровных семейств у них все было в полном порядке. Но Фобос, конечно, не собирался тратить время, чтобы узнать, что Рук - полукровки. Отсутствие породы у Джона было налицо (или ему хотелось так думать).
К счастью для обеих сторон, сейчас он с трудом задерживался на одном и том же предмете дольше минуты.
- Я должен помыть стаканы, – возразил Фобос. Он попытался оторваться от кресла, чтобы отправиться совершать подвиги в сфере уборки помещений, но не преуспел. Пришлось воспользоваться неожиданным гостеприимством. Деймосу это не понравится. Деймосу правда это не понравилось бы, неизвестно, почему.  Наверное, он боялся, что Джон научит Фобоса плохому (этот страх был оправдан) или чем-нибудь заразит (и этот тоже).       
Фобос зацепил пальцами край рубашки Джона, выругался, отвоевал себе еще немного пространства, потом заметил косяк. То есть, он и раньше  замечал, но тогда этот предмет не задевал так, как теперь, когда Рук поднес его к губам и длинно затянулся. Возмутительная наглость! Он сделал легкое движение ладонью, выбивая косяк у Джона из рук. Широкий жест хозяина.
- Здесь запрещено курить. Я же на-нарисовал пл-ла-кат. Никогда этот говнюк не соблюдал его правила. И опять набил кому-то морду: Фобос успел заметить и запекшуюся кровь. Бешеный, как будто его маггл покусал. Или переходный возраст никак не закончится? Он вздохнул, лег на спинку кресла, вместо того, чтобы заваливаться куда-то в сторону, и закрыл глаза.
Им уже приходилось близко контактировать – раньше, курсе на шестом-седьмом. Поэтому ничего нового в том, чтобы чувствовать тепло Джона и слабый запах его кожи, не было. В раздевалке слизеринской команды все было точно так же: Джон вытирал влажной футболкой шею, вниз по его виску бежала капля пота – волосы были мокрые после игры на жаре – Фобос стоял рядом, прижимал к груди сухие полотенца, и торопил Деймоса в душ. Он хорошо это помнил, но тогда ему было все равно, а сейчас от внезапно возникшей неловкости у него горело лицо.
- Я такой пьяный, – Фобос завис, разглядывая тусклую вышивку на подлокотнике. Очнулся, ковырнул узор пальцем, неохотно добавил: Ты был прав. Может, позовем брата? Никакой реальной причины звать Деймоса не было: в крайнем случае, Джон мог просто уступить ему кресло. Но, как любой пьяный человек в необычной ситуации, Фобос хотел поскорее очутиться в более дружелюбной и понимающей компании. Он не мог себе этого объяснить, но ему как будто впервые понадобилась защита от Джона: в тот редкий момент, когда Джон на него не нападал.

Отредактировано Phobos Selwyn (2018-01-31 22:10:58)