Люди ждут чуда от Рождества, сколько бы им ни было лет. Даже если они уже давным-давно сами выполняют роль Санта-Клауса, даже, если не разгибают спину под грузом жизненных невзгод. Когда в окнах загораются свечи, а в воздухе витают запахи хвои и праздничного пирога, любому начинает казаться, что еще не все потеряно, что этот мир способен стать чуточку лучше, и эта надежда поселяется внутри вопреки всему. Становишься на несколько дней ребенком и улыбаешься хотя бы из-за того, что видишь вокруг себя улыбки. А такое время не хочется оставаться одному, ведь радость нужно делить с кем-то, иначе она становится не такой яркой. Рождество – семейный праздник, время, когда получается вспомнить о том, что тебя ждут и любят. Когда это чувствуешь ты – от других, и даришь им тоже частичку себя самого.
К празднику наш замок тоже принаряжается. Венки на дверях, горящие свечи, большая ель в гостиной, носки у камина, гирлянды остролиста под потолком. В детстве мы с Аль наперегонки бежали к елке, чтобы поскорее раскрыть подарки, ждали праздничного ужина, взрывали хлопушки и вместе с семьей выходили на улицу, чтобы увидеть волшебный фейерверк, который для нас устраивал отец. В доме всегда были гости, родственники, друзья. Смех, шутки, улыбки. И теперь мы собираемся под одной крышей все вместе. Сестра, недавно вернувшаяся в свою прежнюю комнату, я, остававшийся здесь, отец, мама. Розье тоже будут здесь, только все мы выросли, и с того времени, когда мы детьми бегом бежали к елке, много воды утекло. Каждому есть, над чем подумать, у каждого за спиной есть какой-то груз. А все равно я поправляю ленты на коробках с подарками, которые намерен вручить, и жду чего-то.
Сам не знаю. Когда-то раньше мир казался таким простым, даже очевидным. Уверен? Действуй. Иди вперед. Выбирай то, что считаешь верным. Но что делать, если то, что кажется верным в глазах других, внутри вызывает все больше сомнений? Все больше противоречий, как будто сама судьба, или что-то там, что стоит за пределами нашего мира, дает подсказку: не торопись. Слушай себя, раскрой, наконец, глаза. И я смотрю вокруг, понимая, как мир изменился. Я вижу оттенки, полутона, и их много, не только черное и белое. Я все чаще задерживаю взгляд, вспоминая…
Я вспоминаю Аль, те моменты, про которые мы не говорили ни между собой, ни с кем-то другим. Но я знаю, что мы оба про них помним, подсознательно прячем их дальше, проходя мимо, делая вид, но оба знаем, что они есть. Я вспоминаю себя в те моменты, и знаю, что это чувство можно усыплять, пытаться игнорировать, но оно не исчезает, то и дело прорываясь наружу. В глазах других это неправильно, но внутри оно кажется чем-то… тем. Иногда я встречаюсь с Альхайд глазами и вижу в них отблеск того же. Тень, подлинный смысл которой могу знать только я.
То, что казалось мне правильным путем, уже не кажется таковым. И не только мне – наши дороги с кем-то, кто был близок, бывает, расходятся. Рождество – время мира, но я уже знаю, к какому разговору в ближайшее время придем мы с Анитой. Я уже знаю, чего она хочет, и мои планы…
Выглядываю в окно, слыша оттуда какой-то шум, и невольно улыбаюсь. Адельхайд в накинутой на плечи шубке, смеется, глядя на то, как три ее маленьких карманных дракона гоняются друг за другом и ловят в воздухе крупные хлопья снега. Мои планы не такие. Открываю окно и сгребаю с подоконника снег, леплю снежок и запускаю им в ее сторону, снег падает ей под ноги, она оборачивается, а я развожу руками, признавая неудачу. Аль не остается в долгу, и я едва успеваю увернуться от зачарованного снежка, который точно влетает в открытое окно, разворачивается и метит в меня. Ловлю его в ладони и быстро спускаюсь, желая вернуть должок. Снежок трепыхается в руках, хочет вырваться, но я держу его крепко. Я быстро спускаюсь вниз по лестнице, и в холле вижу Адельхайд, выпускаю снежок, но он все еще нацелен в прежнюю сторону.
- Не честно, я, между прочим, на свой бросок не использовал магию.
А Адельхайд использовала, значит, наша встреча со снежком неминуема. Как бумеранг, он разворачивается в воздухе и врезается в меня, снег заваливается мне за шиворот, и я пытаюсь его вытряхнуть, хохоча, и зову ее на помощь.
- Помоги мне. Фу, скорее, он же тает!
Мои попытки со стороны напоминают пляски дикарей в Африке, и без помощи Адельхайд я обойтись не могу. Но, намного ярче, чем холод от снега, я чувствую прикосновение пальцев к коже, оборачиваюсь и ловлю руку сестры, задерживая на ней взгляд. Раскрасневшаяся после мороза, такая живая, немножко растрепанная. Уже пора собираться к ужину, уже с кухни тянет запахом пирога и запеченной индейки, уже почти все гости в сборе, а мне кажется, что время останавливается, все замирает и перестает существовать. Дракончики возятся где-то наверху, и вдруг сверху падает ягодка омелы. Поднимаю глаза и вижу целый венок, который кто-то разместил при входе, ровно у нас над головами. Венок, омела, Рождество.
- Аль.
Я не говорю вслух, одними губами проговариваю ее имя и прижимаю ее к себе, снова то самое чувство, когда я держу ее в своих руках, когда наши губы встречаются, и все отступает на второй план, весь мир готов ждать, давая нам время. Кажется, нам все-таки нужно будет поговорить об этом, о том, что мне даже не приходит в голову ее отпустить, а ей отстраниться, пока не раздается звон больших напольных часов, отбивающих восемь. Время ужина, а мы еще не готовы. И мне не хочется идти, потому что придется отпустить Аль, придется говорить с людьми, делать вид, что ничего не случилось, снова пытаться усыпить вот это все. Так нельзя? Почему тогда кажется, что не только можно, но и нужно?
Сверху снова падает несколько ягод – дракончики облюбовали венок и копошатся в нем, а я прижимаюсь лбом ко лбу сестры, стараясь выровнять дыхание и прийти в себя. Как будто мы с ней были под куполом, закрывающем нас от всего снаружи, а теперь купол сняли, и мир оглушил и ослепил нас множеством звуков, вспышек, всего сразу. Невозможно оставаться под куполом все время, но нужно делать что-то с миром, который нас окружает. Но пока он берет над нами верх.
- Нас ждут к ужину. Нужно идти.
Я все еще не отпускаю ее, все еще цепляюсь за то ощущение, с которым никак не могу справиться. Но я слышу шаги – гости и семья подтягиваются к гостиной. Нельзя заставлять всех ждать. Нельзя думать только о себе. Или, наконец-то, можно?