ШАФРАН ШАФИК | |
ВОЗРАСТ: 36 лет, 21/05/1990. |
|
ИНВЕНТАРЬ | СОЦИАЛЬНАЯ ПОЗИЦИЯ |
Волшебная палочка — кизил и бивень тибо, 12,3 дюйма; | Политические взгляды: радикально-оппозиционные; впрочем, взгляды эти чаще всего выражаются в оскорбительных опусах на страницах жёлтых газет, красноречивом бахвальстве на радио и традиционными пятничными манифестациями во время собрания Общества в каком-нибудь пабе Лютного; |
УМЕНИЯ И НАВЫКИ | |
Умеет быть в центре внимания, этим вниманием пользоваться и вовремя исчезать. Талантливый манипулятор, вполне сносный юморист и обаятельный дурачок. Дурачка играет в меру. Вполне успешно создаёт образ болтливого клоуна в пиджаке, вокруг которого «они сами скучковались» и «я совсем не причём». Когда нужно — неожиданно проскакивает жилка деловая, чтобы договориться и обойтись без лишнего шума. | |
ОБЩЕЕ ОПИСАНИЕ | |
• Ухватить роскошь и занудство жизни чистокровных волшебников Шафран смог в очень нежном возрасте и, как сейчас утверждает сам, помнит из того времени лишь запах гуталина и обои в розовый цветочек. Воспоминания о консервативном отце и истеричной матери силятся забыться, но из головы не вылетели даже спустя несколько десятков лет. До сих пор подпрыгивает посреди ночи от угроз отца отобрать наследство, если он не доест кашу. Но потом Шафран вспоминает, что наследства и так нет, и ложится спать дальше. | |
СЛАБОСТИ | СТРЕМЛЕНИЯ |
Несмотря на внушительный послужной список из дел, о которых в приличном обществе не говорят, его собственный характер остаётся загадкой для него самого. Может неожиданно впасть в хандру или истерику, но вовремя сбегает от любопытных глаз и страдает в одиночестве. И одиночества, к слову, тоже боится. Пьет, курит, сквернословит, водит девок в дом, заставляет честной народ верить в рептилоидов. | Мечтает всем показать, всех обскакать и всем понаставить кукишей. Как именно, зачем и когда — даты, сроки и идеи изменяются ежесекундно. Жизнь без родителей и тёплых чувств взрастила в нём животное желание быть любимым, признанным и ценным. Впрочем, желания эти он воплощает весьма специфически. |
СВЯЗЬ | УЧАСТИЕ В СЮЖЕТЕ |
Существенное, и во всех иных комбинациях тоже горячо приветствуется. |
День подходил к концу. Сегодня все спешили улизнуть домой пораньше, и Элис их понимала: сидеть в четырех стенах, заполнять бесполезные, в общем-то, документы — очередная дурацкая затея от Министерства, что-то вроде теста на профпригодность («случалось ли вам испытывать жалость при поимке нарушителя?») —занятие, о котором каждый из авроров этим вечером мечтал меньше всего. Изредка скука разбавлялась кофе и почти детскими шалостями, вроде кидания скомканных бумажных шариков друг в друга и подначивания кого-нибудь на дурацкий спор.
Элис поначалу пыталась поднять боевой дух коллег, но потом сдалась и пообещала прикрыть всех перед начальством, если что. Но сама — решила задержаться.
Не то, чтобы работа требовала. Но Элис, честно говоря, понятия не имела, куда себя деть. Прибралась на своём столе, полила цветы (недавнее нововведение — мисс Эббот посчитала, что прилив кислорода еще не помешал ни одному бойцу с тёмной магией), написала отчёт за прошедшую неделю. Походила кругами, посмотрела в окно — маги шли себе, куда глаза глядят. Домой, наверное. К семьям и всё такое.
«Элис, ты держишься молодцом, так держать!» — она слышала подобные подбадривающие фразы слишком часто за последнюю неделю. Но Элис и правда держалась. Она не позволила себе ни секунды слабости и на рабочем месте вела себя ровно так же, как и в любой другой день: мягко журила лентяев, отправлялась на выезды, она даже удостоилась особой похвалы от старших авроров.
Тёмным волшебникам и прочим нарушителям порядка нет дела до того, сколько родственников отошло в мир иной у кого-то из авроров за последние полгода. Они заметят в тебе слабость — непременно надавят, да посильнее, ещё и солью посыпят, охнуть не успеешь. Этими принципами и руководствовалась Элис, каждый день улыбаясь коллегам, отпуская шутки и избегая любого разговора, касающегося её родителей.
Дома ей становилось не по себе. Последнее время она жила с отцом, пытаясь поддерживать его, но теперь — возвращаться в пустой дом, с колдографиями, развешанными по стенам, с каждой безделушкой, обязательно навевающей какие-нибудь жутко сентиментальные воспоминания, от которых уже не отмахнёшься — это было не по силам даже закалённому аврору.
Она попыталась придумать себе ещё какие-нибудь причины, чтобы задержаться, но работа была выполнена и даже пере. Поэтому ничего не оставалось — пришлось покинуть аврорат, одно из немногих мест, в которых Элис сейчас чувствовала себя по-настоящему защищённо.
Элис спускалась по огромной лестнице Министерства, пытаясь сосредоточиться хотя бы на чём-то, не касающемся тоски, что поселилась где-то внутри неё и, видимо, покидать насиженное место не собиралась.
Элис остановилась и поняла, что, если она сделает хотя бы один шаг — непременно разревётся. Вот так. Громко и вообще.
Бывает — неожиданно устаёшь контролировать себя, и понимаешь, что лучше сейчас, в полупустом здании Минстерства, чем потом, на глазах у целого аврората. Или дома? Дома нельзя.
Элис опустилась на лестницу, опустила голову на колени, обхватив ноги руками, и позволила себе, наконец-то, расплакаться. Плач вышел тихим, но остановиться у неё не получалось. Слёзы лились за весь год сразу, и Элис вскользь подумала, что от них на брюках у неё непременно останется два огромных мокрых пятна.
Отредактировано Shafran Shafiq (2018-01-18 19:03:48)