Это было самое шикарное, самое замечательное, самое лучше место из всех, что только можно было найти в Лютном, так что совсем не удивительно, что Бенедик Уолден Гамп с первой же секунды, только переступив пыльный и скрипучий порог чердака, распугивая тараканов и прочую мелкую живность, объявил его своей территорией, о чем весьма не двусмысленно намекнул на одной из стен вязью размашистых букв, что складывались в "резиденция величайшего волшебника Бенедика Г" - нанесено все это было несмываемой краской, банка которой была безвозмездно подарена старьевщиком. Правда, Бени как-то подзабыл напомнить самому старику о том, что тот одолжил ему банку, так что последнюю пару недель старался не подходить близко к его лавке. Несмотря на то, что брюзге Шакли было далеко за восемьдесят, драл он уши ни чуть не хуже, чем сорокалетний булочник, Дэвид Фармер, которого мальчишки Лютного ненавидели настолько сильно, насколько вообще могли ненавидеть их тринадцати-четырнадцатилетние сердца. Фармер - грубоватый, пропахший пережженным хлебом и огневиски пропойца - был для них своеобразным отражением их собственного будущего, в котором никто не хотел признаваться. Бени, как и многим другим мальчишкам, растущим сорняками в Лютном, хотелось верить, что он никогда не станет таким идиотом как этот Дэвид и от него никогда не будет вонять плесенью и старостью как от Шакли. Он, разумеется, станется кем-нибудь великим, знаменитым и очень богатым. В иные дни Бенедик был бы не прочь стать сперва богатым, затем знаменитым, а только потом великим. Но, как известно, от перестановки слагаемых сумма не меняется. И об этой счастливой сумме совсем другой жизни, наверняка, мечтал каждый ребенок Лютного. Вот только не каждому из них это удастся. Наверное, даже никому. Но они не задумывались об этом, любовно пестуя свои мечты о лучшей жизни и порой соревнуясь между собой в том, чья жизнь в мечтах окажется интереснее. Иногда они воровали друг у друга мечты, но это было не так заметно и не так обидно, как воровство чердака.
-Что это за хуйня? - широко расставив ноги в стороны и уперев руки в бока, Бенедик наклонил голову, недовольно разглядывая свое перечеркнутое на стене имя. Он выпятил вперед нижнюю губу, как делала его мать, когда была чем-то очень расстроена, и часто и шумно задышал, перекатываясь с пятки на носок, отчего скрипучие половицы под его ногами протяжно и зловеще поскрипывали. Стоящие за его спиной Тернер и братья Уоллис не знали: кто это сделал - а потому эхом повторяли вопрос Гампа, обжигая свои губы ругательством. Каждое новое словечко, выпавшее в разговоре очередного пьяницы или выброшенное из окна трактира, моментально подхватывалось лютной шпаной и запоминалось. Они повторяли ругательства так часто, пьянея от каждой буквы, пока оно не теряла свою новизну и не приедалось настолько, что одного упоминания его было достаточно для того, чтобы вызвать рвотные позывы. "Хуйню" - Бени и его компания узнали всего неделю назад, так что еще не гнушались вставлять его через каждое слово. - Узнаю кто - прибью. - уверенно шмыгнув носом и проведя тыльной стороной ладони над верхней губой, Бенедик повернулся к изгаженной стене спиною. Он не сомневался в искренности своих слов, но что еще важнее - в них не сомневались Тернер и братья Уоллис.
Раздосадовано пнув ногой жестяную банку, Гамп, засунув руки в карманы, вальяжной походкой богатого землевладельца, пересек весь чердак и, дойдя до противоположной стены, плюхнулся на старый матрас, который они притащили на чердак в прошлые выходные. Точнее его притащил Джейми Уоллис. Он был старше их на два года, выше почти на полторы головы, умел пускать аж тринадцать "блинчиков" и знал, как устроены маггловские машины. А еще он был сквибом, так что вместо того, чтобы общаться со своими сверстниками, таскался следом за своим младшим братом и его друзьями, а те милостиво разрешали ему дружить с ними, используя как рабочую силу. Так что, можно сказать, что Джейми Уолллис был очень даже полезным существом в хозяйстве в отличие от его вертлявого и вечно сопливого братца, который любил затевать драки и никогда в них не участвовал. Однажды из-за Дила Уоллиса Бени знатно досталось от парней постарше, и он непременно вернул бы этому сопливому идиоту каждый тумак, если бы не Джейми. Джейми всегда был на стороне Дила, даже если тот вел себя как последняя задница. Лаки Тернером все было проще - он жил на одном с Бенедиком этаже, так что им просто полагалась быть приятелями по неписанным законам детства, которым они свято придерживались.
Растянувшись на матрасе и закинув руки за голову, Бени, прищурившись смотрел на потолок над своей головой, краем уха прислушиваясь к восторженным воплям Дила по поводу колдографий Лаки, которые тот спер у своего отчима. Гамп их уже видел - на них плясали полуголые девки размахивая дымчатыми платками, сплетенными словно из того смога, что покрывал собой весь Лондон. В общем ничего интересного. Широко зевнув, Бенедик запустил руку под матрас, пытаясь нащупать дырку, в которую он прошлый раз засунул пачку сигарет. Гамп не курил, но ему нравилось представлять, что он курит, мусоля горьковатый край сигареты. Возможно, он скоро попробует по-настоящему. Может быть, даже сегодня. Дырку он так и не нашел, зато вместо этого его пальцы обожгло болью. Чертыхнувшись и скатившись с матраса, Бенедик засунул подкравливающие пальцы в рот, что есть дури пиная ни в чем неповинный матрас. Глухо простонав, матрас слегка отъехал в сторону, и Бени смог увидеть неровно торчащую доску, об которую он и оцарапал пальцы. В тот раз ее точно не было, иначе он нашел бы место получше. Присев на корточки, Гамп обхватил зудящими пальцами край половицы и потянул ее вверх. Та поднялась не больше, чем дюймов на пять или шесть, но Бени хватило этой высоты, чтобы вытащить припрятанную под полом чердака сокровищницу. Сокровищница на деле была простой обувной коробкой, на которой, однако, старательно было выведены доброжелательные проклятия для того, кто сунет в нее свои руки. Интересненько...
-Проваливайте отсюда! - визглявый голос Дила врезался в потолок, и Бени недовольно поморщился, поднимая голову от коробки. - Че приперлись? Это наше место. - поднявшись на ноги и засунув одну руку в карман, а второй прижав к своему боку обувную коробку, Гамп нарочито неспешно прошелся от своего угла до лестницы, соединяющий чердак со вторым этажом заброшки.
-Валите отсюда, мелочь пузатая. - разница между ними, если не считать Джейми, была не больше года. Бенедику и самому еще не исполнилось четырнадцати лет, но его день рождение будет всего через две недели, так что он имеет полное право обозвать малыша Фобоса "пузатой мелочью".