Смена деятельности всегда действовала на Алистэра благотворно. В любой момент, когда у него заканчивалось вдохновение – и это бывало довольно часто вопреки общественному мнению – он искал подработку где-то вне Твилфитта и Таттинга, и иногда подработка находила его сама. Особенно, было приятно, когда находила она его в лице сексуального студента-режиссера, который собирался ставить свою вторую в актерской академии постановку, и ему позарез были нужны приличные костюмы. Алистэр сначала подсчитывал в своей кудрявой голове, во сколько ему это всё обойдется, если работать на студентов абсолютно бесплатно (немного еврейской крови точно промелькнуло в настоящей родословной), но после фразы «мне нужны идеальные костюмы, а не то ***, что мне принесли на прошлую постановку» и добавления «в долгу не останусь», кровь Фицжеральда закипела в венах в предвкушении платы за работу. Будем честными, иногда Алистэр мог работать за хорошую еду и жаркий секс, желательно, чтобы всё это шло в одном флаконе. В итоге, он и не заметил, как нашёл себя, проводившим все свободные ночи за костюмами, с иголкой в кармане жакета, ножницами в руках и полным чайником кофейного напитка на столике. И всё это за немецкий акцент и рассказы об искусстве режиссуры – студенты ВАДИ, что Вы делаете с обычными портными всего лишь двумя словами и татуировками по всему телу.

　 Несмотря на это, работа с костюмами для студенческого театра была сама по себе идеей нетривиальной. В молодые послевыпускные годы Алистэр подумывал над тем, чтобы пойти на актёрское: талант красноречия и перевоплощения – есть, любовь ко всеобщему вниманию – есть, желание показать себя – есть. Однако, когда он приехал в Лондон после парижских бутиков, модных показов и атмосферы всеобщего поклонения дизайнерам, выбора в месте работы не оставалось. Фицжеральд и не жаловался, порой казалось, что он был по-настоящему окрылен только среди своих ценных тканей, волшебных манекенов и с ножницами в руках, когда мысленная эфемерность идеального костюма сначала рождалась в голове, затем переносилась в реальность нарисованной волшебной палочкой в воздухе, а потом приобретала свой телесный образ на манекене, идеально заколдованном передавать фигуруклиента. Ему бы, действительно, не хватало всего этого, будь он актёром, даже если бы он не познал профессию портного.

　 И вот после всех этих бесонных ночей – и за костюмами, и за режиссером – Алистэр, наконец, упаковал творение рук своих в чехлы, собрал их в бездонный чемодан, одолженный в «Твилфитт и Таттинг», и аппарировал ко входу в ВАДИ. Утренний кофе в заколдованном быть термостойким стакане, забранная солнцезащитными очками кудрявая шевелюра, костюм-тройка – Фицжеральд был готов к долгим и «мучительным» часам примерки, восторгам – или скорее, «это меня полнит, даже если это идеально сшито» – актрис и знакомству с труппой. Если бы не заклинание уменьшения, Алистэр бы сейчас точно толкался в коридорах, пытаясь лавировать между толпой творческих личностей, мечтающих в будущем покорить магическую сцену своим природным даром, но так он лишь с интересом их разглядывал и ловил отрывки разговоров. Мне бы их проблемы... – поймал себя на мысли портной, когда одна из девушек рассказывала другой о том, что не получила роль в постановке из-за «особого видения сценариста» и ей пришлось в срочном порядке искать другой вариант. Разве сценарист единолично утверждает актрис, или он – такой местный тиран искусства, что не приемлет никакого мнения, кроме своего.

　 С этими мыслями он и дошёл до актового зала, распахнув тяжелые двери под табличкой, что это именно актовый зал, а не аудитория, в которой только и ждут, чтобы его появление прервало лекцию преподавателя на полуслове. Сцена была практически пуста, только небольшая группа студентов сидело по-турецки у самых дальних декораций, бурно обсуждая отрывок из сценария постановки. Алистэр сам вызвался прочитать его от корки до корки, дабы иметь представление об общей атмосфере, и что ему собственно требуется создавать для украшения этого всего. Костюмы всегда оставались неотъемлимой частью воссоздания атмосферы. Какими бы авангардными ни были современные театры, в майке и джинсах, если только того не требует сюжет, актерам не втянуть зрителя в свою историю. Скромное мнение Алистэра Фицжеральда, который совершенно нескромно забрался на сцену и встал чуть поодаль, разглядывая компанию.

　 – Pardonnez-moi за прерванную беседу, но могу я увидеть режиссера данного действа? – он огляделся по сторонам, будто ожидал, что немец выпрыгнет из-за кулисы. – Готовы костюмы для примерки, надо утвердить и начать.

　 Нельзя было сказать, что Фитцжеральд был заядлым театралом. Безусловно, он посещал многие летние постановки во Франции, где представления давали на открытом воздухе в старинном магическом поселении, в котором сама атмосфера и архитектура служила декорациями к действию; часто выуживал у своих клиентов приглашения на местные лондонские спектакли и заезжие иностранные труппы; общался со многими студентами ВАДИ, и даже пару раз наведывался на Пикадилли с Холфелдер, увидеть маггловские постановки «Отверженные» и «Mamma Mia». Всё это было, но разбираться во внутренней кухне и анализировать сюжеты с высокомерным видом – «Здесь актёр не дотянул до образа, представленного в оригинальной постановке», «Кто у них режиссер-постановщик? Он явно переборщил с авангардной интерпретацией!» – он не смог бы никогда, поэтому довольствовался своим любительским пристрастием и наслаждался. Наслаждаться моментом могло бы с легкостью стать его девизом по жизни, если бы требовалось выбрать таковой. Изо всех сил Алистэр иногда заставлял себя любить то, что происходит в момент времени. Выполнить сложный заказ для особо притязательной чистокровной особы? Пожалуйста. Подобрать костюм для студенческого спектакля? Всенепременно. Даже если это стоило свободного времени, он старался найти позитивную сторону во всем, иначе давно бы уже захлебнулся в собственном отчаянии, одиночестве и бесконечном вопросе: где искать излечения. И сейчас, в его голове были только костюмы, в сотворении которых он забывался словно сумасшедший.

　 Атмосфера вокруг совершенно не соответствовала той, что происходила за дверями. Все были одновременно воодушевленными и напряженными, под воздействием речи очевидно одного из главных в этой комнате людей. Они смотрели на него снизу вверх, но не забывали перешептываться и как заведенные смотреть в сценарий. Алистэр оценил происходящее долгим взглядом, отвлечённо махнув знакомому актёру, с которым встречался, кажется, где-то на Лицедейском бульваре, и обратил своё внимание на подошедшего к нему молодого человека, который как раз сейчас и пытался быть чуть ли не мессией Академии. Неплох собой, явно немного горделив своим «я написал сие постановку». Кто вообще сейчас так говорит? Сие. Губы Фицжеральда растянулись в легкой улыбке, когда в голове щёлкнули слова Вальтера о сценаристе-перфекционисте, и он сжал пальцы Мэтта в своих.

　– Приветствую. Вы должно быть месье Освальд. Наслышан, – он кивнул, подпитывая свои слова невербальным наклоном головы, с интересом разглядывая собеседника, и оглянулся по сторонам. – Прямо здесь будем примерять? Думалось мне, что даже у студенческого театра есть гримерки, и мне обещалось собственное рабочее место. Думаю, там будет намного удобнее. Не хотелось бы мешать Вашей труппе, – Фицжеральд отвлёкся на бурный диалог между актерами, которые уже вошли в свои образы, со свойственной им творческой порывистостью репетируя одну из сцен, и в этот момент даже не заметил как мимо него прошёл декоратор, аккуратно неся в руках кусачую герань. Кто вообще носит её вне специальных ящиков и сквозь переполненную людьми сцену? Времени, чтобы задать этот вопрос не осталось, потому что вредное растение вытянулось и цапнуло Фицжеральда за рукав рубашки из тонкосуконной ткани. Даже не ожидав от себя такой реакции, Алистэр зашипел, разворачиваясь к декоратору на каблуках, чем спровоцировал растение, которое уже с довольным – как понять, что растение довольно? – видом жевало кусок его рубашки. Фитцжеральд смотрел то на растение, то на зиящую над локтем дыру, то на извиняющегося изо всех своих моральных сил декоратора, и слова застряли посередние горла от возмущения.

　– Вот о чём я и говорю, – прочеканил портной, из-под бровей смотря на сценариста. – Необходимо место подальше от Ваших декораций, – в очередной раз бросая нахмуренный взгляд на декоратора-девушку, – и если бы не Ваш режиссёр-постановщик, я бы ещё и чек попросил. Показывайте, где гримерки, – и не дожидаясь Освальда, Алистэр сам направился за сцену, с опаской оглядываясь по сторонам, чтобы больше не попасться на зуб ещё одного прожорливого растения.

　Кажется, знакомство Фитцжеральда с закулисьем начиналось с напряженного аккорда, и примерка костюмов уже обещала быть не самой лёгкой и творческой, как казалось по пути в театр.