Если бы в этой Вселенной вампиры могли сиять, подобно оным из Сумерок — Адонис стал бы внеочередной сверхновой. Солнечные очки бы вам не помогли, нет, сияние его столь велико, что греет в пасмурный день и даже ночью, не стихая, отблескивает россыпью драгоценных камней во тьме. Но в этом мире вампиры на солнце только дымятся и самовозгораются, а Эйвери просто перечитал книг для девочек (где бы ещё он научился проникновенно шептать на ушко очередной пассии: "Ты мой личный сорт героина…"). В любом случае, недостаток сияния физического он всячески компенсировал сиянием на публике, стремясь сделать фанаткой группы Фейри в общем и конкретно её барабанщика каждую девочку (мальчика тоже можно) до двадцати пяти в Великобритании. Для начала.

До возвращения домой Адонис привык скрываться и быть крайне осторожным в каждом из городов, где он жил с момента обращения, и под страхом смерти не соваться в магические городки и кварталы – хватило уже истории с румынской девицей и Авадами от её разъяренного папаши, одна за одной летящей вслед развившему максимальную скорость улепетывающему вампиру. Первое время в Лондоне, появляясь в Косом или Лютном переулке, Эйвери натягивал капюшон мантии до подбородка, прикидываясь излишне грустным дементором, но с раскрытием его тайны потихоньку стал смелеть. Когда понял, что многочисленные интервью с заверениями в собственной кротости и слава вампира-вегетарианца позволят ему быть тем, от кого прохожие не шарахаются и кого не жаждут потыкать колом в стратегически важные места — перестал скрываться. Широкополая шляпа ему шла, тёмные очки были изюминкой его образа, а солнцезащитные крема помогали не дымиться. Как тут усидеть дома?

Тем более, сегодня был особый повод!

Колокольчик на двери конторы, которую решил сегодня посетить Эйвери, звякает как-то неправильно, гулко и печально, так и кажется, что ещё пара мгновений, и он сам собой сыграет похоронный марш. По ком звонит колокол? Если бы Адонис только знал имя магглы, попавшей на крючок его сладких речей и окончившей свой жизненный путь в уютной подворотне буквально в паре кварталов от входа в Косой переулок! Диета диетой, как говорится, а обед по расписанию, тем более леди так настойчиво оголяла шею, так страстно прижимала его голову к нежному горлу — удержаться бы мог только святой. Крошка не искала святых, надевая такую короткую юбку, заказывая бокал за бокалом в паршивом баре с липкими столами, куда Адониса, любящего изыски, занесло случайно за компанию со старым знакомым. Крошка искала развлечений, и она их получила. Весело было так, что от смеха сдохнуть можно.

Именно смех был первой реакцией Эйвери, который был настоящим грешником, гореть ему в аду за все его тяжкие грехи, хотя до выдуманного места, что религиозные магглы именуют адом, ему ещё так далеко, как и до гипотетической смерти: пусть он и вампир, но ведь никто не вечен под луной. Да и кто виноват, что эта дурочка, почувствовав боль, начала вырываться, да с такой силой, что вместо аккуратного укуса голодный вампир банально повредил ей сонную артерию? Только она и виновата, конечно!

Виновата она, а придумывать, куда труп убирать — ему, бедняжке. И за что ему такие испытания?!

Похоронное бюро Э.Л.Ь.М. оказывается темным, прохладным местом с претензией на "дорого-богато", впечатление портит лишь скромная, непонятным образом оказавшаяся на углу картинной рамы паутина и выставка могильных камней всевозможных форм, размеров и материалов. А гробы — так они воспринимаются практически родными и даже напоминают вампиру о годах под крылышком Йоланды Батори, славившейся любовью ко всяческим ритуалам — вроде сна в гробу, например.

— Добрый день! — с порога заявляет о своем присутствии Адонис, — стильно тут у вас, — снимая шляпу, он улыбается подкупающе, сразу нацелив всё своё обаяние на весьма симпатичного сотрудника агентства, (ну, как сказать, весьма: для него симпатичен любой, у кого есть руки, ноги, лицо со всеми нужными и без каких-либо лишних запчастей, и кому меньше семидесяти), перебирающего какие-то бумажки на столе в приёмной. — Уютно. Располагающе даже, я бы сказал, — он подходит к стойке и опирается на неё, перегибаясь вниз, и беззастенчиво разглядывает юношу.

Который почему-то не меняется в лице, не испытывает восторг, не просит автограф и, по всей видимости, даже не понимает, какая звезда спустилась с небосклона в их жалкую лачугу. Это, конечно, форменное безобразие, но в данный момент только к лучшему.

— Вы должны мне помочь! Мой бедный дедушка! — он прикладывает невесть откуда (из кармана брюк, конечно) материализовавшийся в руке платочек к абсолютно сухим глазам. — У кого я могу заказать лучшие похороны в Британии для лучшего дедули в мире?

Отредактировано Adonis Avery (2018-03-06 00:13:38)