Третий курс закружил Санджея в водоворот занятий и практик в Мунго, так что он не особенно заметил переход от первой декады сентября до третьей октябрьской. Недели его были похожи друг на друга и переплетены меж собой, как сиамские близнецы, но это — глобально, в плане темпа жизни, и вовсе не являлась его жизнь синонимом тухлой рутины. Стоило приглядеться получше, и уже выходило, что ни один день не копировал другой полностью, было в каждом что-нибудь, что делало его прожитым не зря.
Санджей шёл по своим делам. То есть, собирался совершить набег на буфет, который для посетителей, потому что в служебном к этому часу ничего уже не осталось, а новое будет едва ли раньше, чем через пару оборотов часовой стрелки. Организм же требовал своего немедленно. Именно поэтому Саммерби оказался на пятом этаже, который был последним препятствием перед относительным рогом изобилия, что располагался на шестом.
Мыслями он был уже совершенно в плену еды, поэтому тот момент, когда можно было уклониться от стремительно надвигавшегося мужчины, он безбожно упустил.
Мужчина был, вероятно, расстроен, наверняка взвинчен и... И ещё мужчина совершенно точно был Джимми Кидделлом.
Настроение Санджея мгновенно рухнуло вниз, как с горной вершины тяжёлый камень. Он как-то сразу понял, что планы на тему ужина придётся отложить.
Разумеется, он хотел отделаться от Кидделла. На его месте любой голодный человек этого захотел бы, даже без каких-нибудь личных счётов. А у Санджея они, ко всему прочему, были. Большие и жирные, как тараканы с Мадагаскара.
В то время, которое понадобилось Джимми для описания своей проблемы, в голове юноши происходил полный хаос. Во-первых, он мысленно орал. Вот так: «АААААААААААА!». Во-вторых, он слал незваного пациента в могилу к Волдеморту, погреться у иссохших костей, и его вообще не волновало, была ли у Реддла могила. В истории он ориентировался так себе. В-третьих, он убеждал себя, что не обязан ничего делать. Потому что Кидделл, чтоб его, сам виноват, что его дурацкие эксперименты обернулись против него! То есть, конечно, нет. То есть, конечно, в-третьих звучит вот так: он не обязан, потому что прикреплён к другому отделению. К тому, которое на первом этаже. А «сам виноват» пусть будет во-вторых-с-половиной и в очень тайных скобках, потому что колдомедику такие мысли не положены. В-четвёртых, на этаже есть свой дежурный. Вот пусть и разбирается.
На свою беду, Санджей отлично знал, кто в этот вечер дежурил на пятом этаже. По этому поводу его беспощадно кусала совесть. Возможно, юноша был несправедлив, ведь не оставили бы на целый этаж кого-то недостаточно компетентного, да? У него самого был напарник, который остался внизу. Но он этому целителю не доверял настолько категорически, что не отправил бы к нему даже Анджея. Кидделла же он ненавидел не так сильно, как Анджея. То есть, довольно близко к тому, на самом деле, но Саммерби не мог позволить этому человеку быть на вершине хоть какого-нибудь списка, пусть даже его личного. Ему полагалось второе место, как истинному неудачнику.
Это был первый аргумент в пользу помощи. Второй заключался в том, что, несмотря на прикрепления, учились они всему, просто не так углубленно, как своему направлению. И практиковаться тоже должны были. Третий — в том, что лицо доброжелательного идиота он умел делать абсолютно профессионально, так что потом, когда ему будут выдавать нагоняй за то, что взялся за чужого пациента, сделать вид, будто он не смог найти дежурного по этажу, будет очень легко. Четвертый, на вкус юноши, был самый мерзкий. Путь колдомедика не предполагает предвзятости. Он был обязан помочь Кидделлу просто оттого, что отчаянно не хотел этого делать. Чтобы доказать себе, что не ошибся, чтобы показать себе, что это начало, и так будет всегда, всегда он должен будет вести себя как нейтральный специалист, а не живой человек со своими эмоциями. Никогда эмоции не позволят ему быть хорошим колдомедиком, поэтому давить их нужно прямо сейчас. Пока ещё не поздно.
Последний этот факт перевешивал все остальные, вместе взятые. Саммерби тихонько вздохнул и бросил на модную шёрстку внимательный взгляд, который из страдальческого мгновенно стал цепким и оценивающим.
— Не волнуйтесь, мистер Кидделл, — со всей мягкостью, которую в эту минуту смог в себе найти, ответил Санджей, — это поправимо.
«Хотя я бы не отказался посмотреть, что ты будешь делать, если останешься таким навсегда. Могу я что-нибудь перепутать? Что со стажёра взять?» — мысль была одновременно гадкой и приятной, и Саммерби как можно быстрее её от себя отогнал.
— Идите за мной. Я вам помогу.
Он был совершенно уверен, что Джимми его не узнал. Это было невозможно — провести параллель между восьмилетним мальчиком, которого встретил лицом к лицу всего однажды, и двадцатилетним юношей, которого видишь в момент нервного напряжения.
Санджей прикинул, в каком из кабинетов может быть необходимый ему набор препаратов, кивнул сам себе и отправился к дальней двери, периодически оглядываясь на Джимми, чтобы продемонстрировать, что про пациента он не забыл.
Положив ладонь на дверную ручку, он шепнул своё имя. Дверь на короткое мгновение осветилась синим, а затем послышался щелчок, характерный для открытия замка.
Привычными жестами зажигая магическое освещение, он отправился мыть руки и надевать одноразовые стерильные перчатки с целым набором защитных чар на них.
— Садитесь на кушетку и снимите, пожалуйста, капюшон.

Отредактировано Sanjay Summerbee (2018-03-22 21:51:50)