Измеряя шагами квартал, он намурлыкивает под нос замысловатую песенку и никуда особенно не торопится, однако идёт достаточно быстро. За плечами висит рюкзак, хранящий в своих недрах алкоголь и вредной к нему закуски. Рико собирается к другу, и ему хорошо.
Если быть педантичным, Рико идёт к подруге. Не к любовнице, нет, ничего такого, Рико женат и жене не изменит, но… но Эстер об этих своих визитах он лжёт. Говорит, что идёт к Брэйди. К тому Брэйди, который Гилрой, ну в кудряшках, помнишь?
Враньё даётся ему тяжело, этого он не умеет толком и в такие минуты себя ненавидит почти, но и правду сказать не смеет. Не потому, что делает что-то преступное, ни к кому, кроме Эстер, его не влечёт. Просто тайну хранит не свою.
Он не может сесть и сказать однажды: «Ты знаешь, мой брат — волшебник», он вообще о брате при ней старается не говорить, потому что Тони ей кажется очень странным. Тони она не любит, Рико делает это больно, поэтому он не думать старается, не переживать. Ведь Тони в порядке. Ведь это Тони настойчиво так советовал им пожениться.
И всё у них всё хорошо, всё охуительно даже, лучшей женщины ему не найти.
Иногда, впрочем, бывает чувство, словно чего-то ему не хватает в жизни. Он даже знает, чего. Понимания.
Он любит всем сердцем каждый из двух миров. Но в одном он бессилен почти, не больше, чем наблюдатель, а во втором — лазутчик! Шпион! Ведь знает намного больше, чем это ему положено.
Он просто хотел бы… хоть иногда… понимаете? О ерунде какой-нибудь говорить с таким же, как он. С лишённым магии напрочь, но посвящённым в чужой секрет. Ему до зубовного скрежета не хватает сквиба в друзьях, и на этой почве Федерико заглядывает однажды на собрание того общества, которое, ну, для поддержки.
Говорится полезного так не слишком-то много. Во всяком случае, для такого сквиба, как он, который не чувствует себя ни ущемлённым, ни беззащитным, да и вообще с оценкой собственной личности проблем особенных не испытывает. Общество же скорее для жертв своего состояния, для тех, кто себя не может принять. Во всяком случае, он так думает.
Впрочем, в обществе ему хорошо, и он решает заглядывать время от времени. Не для лекций, во имя людей, интересных и ярких, и совершенно таких же, как он — от волшебного мира кармических импотентов.
Здесь он знакомится с Вив и, в общем, не замечает, когда их общение перерастает если не в дружбу, то в приятельство точно крепкое. Вив знакомит его с Энштейном, Рико учит Энштейна считать до десяти, а не до трёх, и кривить на камеру мордочку. Им хорошо.
Эстер интересуется, что за девицу он подцепил, неужто на школьницу глаз положил? Рико обижен: как об этом было можно подумать?
— Что ты с ней делаешь?
— Пиво пью. В видеоигры играю, — искренне отвечая, пожимает плечами Рико. Эстер щурится злобно, как истеричная кошка, только что не шипит, и говорит ему, что пить и играть в приставку она тоже может, если он так уж хочет, так что пусть эту бросает немедленно. Рико знает, что это сцена, и всё же ведётся, совсем как мальчишка. С того вечера он начинает пиздеть жене, потому что не может сказать Вивьен: «извини, она против». Потому что ему всё ещё нужен кто-то до дрожи такой же, как он.
Кто-нибудь, кто не сочтёт Энтони фриком.
Об этом он с женой говорил. Он просил, он настаивал, он однажды, не выдержав, рявкнул: «ХВАТИТ!», и только это сработало, после этого только Эстер говорить перестала, какой он странный. Только взгляд прежним остался, колючим и очень холодным, а взгляд к личному делу ничерта не пришить.
— DING-DONG! — весело кричит он, зажимая кнопку дверного звонка. Вивьен почти сразу ему открывает, Фаулз вваливается в небольшой коридор, привычным жестом снимает рюкзак. — Вижу вас, как наяву, незабвенная! — Вдохновенно выдаёт он, и на этом возвышенный его словарный запас благополучно кончается. — Я пива припёр нового. Фруктовое неебически. Консультант, сука, райское наслаждение обещал. С ‘Bounty’ спутал, что ли…
Выгрузив добычу на кухонный стол, он небрежным жестом приобнимает хозяйку квартиры, затем идёт здороваться с хомяком.
— Привет, светило науки, — суёт палец в клетку, почёсывает зверёныша ногтем, Энштейн мгновенно меняет своё агрегатное состояние и становится шерстяной лужей. — Как у тебя дела? — Спросив, уточняет тут же: — не у хомяка, в смысле, а у тебя, Вив.