Можно ли, в шестнадцать лет решая свою судьбу раз и навсегда, не испытывать никаких сомнений? Знать, что выбор решит сразу все, и его невозможно будет отменить или поменять, что все возможности, реальные или даже нет, сводятся к одной. К одному месту, забытому всеми богами, к службе, которая равняется смертной казни, и я приговоряю себя к ней сам.
В Винтерфелле мне не остается места, когда там нет отца, с отцом мне не будет жизни и в Красном замке. Мне остается Ночной дозор и пример дяди, единственного родственника, что мне будет рад. Но дяди нет, он сгинул где-то за Стеной, незадолго до моего прихода. Я следую выбранной ранее дороге, но все чаще думаю, может быть, все же, ошибка, и я свернул не туда?
Призрак бежит впереди, лошадь мягко ступает по свежему снегу. Место ссылки преступников и тех, для кого не осталось места в мире - у меня за спиной. А перед глазами весь остальной мир, который я никогда не увижу Орлиное гнездо, где провел свое детство отец, маяк Староместа, Браавос и его великана. Жаркий Дорн, Речные земли, в паводки заливаемые водой так, что потоки уносят мосты, и для переправы годятся лишь лодки. Так много вещей обыденных, но кажущихся чудесными для того, кто готов закрыть себя для них навсегда в мире холода, льда и долгой ночи. Призрак останавливается у развилки, красные глаза смотрят на меня не мигая. Улыбка трогает мои губы, и я пришпориваю лошадь, выбрав поворот. Вперед, в неизвестность, в мир, где мне нет места – его искать.
В месте, которое было мне домом раньше, меня не примут. Мои братья там, но их мать поставила условие отцу, и я о нем знаю. Она и раньше терпела меня только потому. Что это была его воля. Но отец и сестры в королевской гавани, и кроме них у меня не осталось никого. Пусть я знаю, что бастарду там тоже не окажется места, я могу попытаться. Кто знает, какой пусть откроется мне тогда – на Стену я еще успею.
Путь в Королевскую гавань со Стены долог. Мы с Призраком иногда разделяемся, иногда ночуем вместе под звездным небом. А в Красный замок незваному мальчишке, да еще с волком, дороги быть не может. В первую ночь в столице из окна самой дешевой комнаты на окраине замок не видно, но я смотрю на узкую улицу, слыша пьяные голоса внизу, и радуюсь хотя бы тому, что мы добрались, но волнуюсь за волка – охотиться ему будет гораздо труднее, оставаться в безопасности тоже.
Как мне увидеть отца – вопрос, на который у меня пока нет ответа. Я подходил к замку, говорил со стражниками, кто-то гнал слишком любопытного парня, а кто-то, откровенно скучающий на службе, был рад поболтать, но не мог ничего сообщить. А потом, спустя пару дней, за мной пришли люди отца. В замке на мне тут же повисла Арья, Санса отвернулась, а отец, поднявшись навстречу, чьего слова я опасался до самого конца, сказал, что рад мне, и что я буду теперь с ними здесь. Призрак был уже рядом, я узнал от отца вечером, когда девочки спали, о его визите к отцу, о тайном ходе и о том, что отец узнал здесь. Он сказал мне быть готовым и присматривать за сестрами, и отдал мне Лед, чтобы я хранил меч там, где безопасно. И что, как только король Роберт вернутся с охоты, отец расскажет ему правду.
Но король вернулся лишь за несколько часов до собственной смерти. По одному взгляду отца я понял, что ждать мне нельзя. Он отдал приказ готовить корабль на Север и вышел. Это был последний раз, когда мы с ним говорили, когда я видел его живым. Я нашел Арью в зале, где ее обучали искусству водных плясунов из Браавоса, и едва успел увести – учитель заступил пришедшим людям короля, пусть и мертвого, дорогу. Лед был со мной, но второй сестры не было, и я замешкался, не зная, что делать. Несмотря на все, я не мог оставить Сансу здесь одну, ведь теперь королева, которой она так восхищалась, становилась нашим врагом. Сомнение могло стоить жизни нам всем – Призрак потянул меня за полу плаща, под которым прятался меч, и указал носом на едва заметно утопленный в стенной кладке камень. От прикосновения открылся проход – и я, крепко держа за руку Арью, не выпуская шерсти Призрака из-под пальцев другой руки, сделал свой выбор снова и шагнул в неизвестность вперед.
Мы шли долго, и успокаивала меня только уверенность волка, а Арью – моя уверенность. Мы вышли где-то недалеко от городских стен, но в этом месте я не был. А вот Призрак да, судя по тому, как уверенно он дальше выбирал путь. Я не сразу, но быстро понял, в каком месте и перед какой дверью мы оказались, но волк остановился, и мне не осталось ничего, как постучать. Нам открыли. Открыли, и на большого белого волка реакция тех, кого мы здесь встретили, была не такой, как была бы у людей, которые впервые его видят. Я с удивлением понял, что больше интереса здесь вызываю я сам – по взглядам, улыбкам, прикосновениям… Если бы не адреналин, не трах быть пойманным и не ответственность за сестру, я мог бы смутиться и смешаться, но смог только попытаться закрыть глаза Арье рукой – ей еще слишком рано подобное видеть. Призрак вел нас, как будто и тут знал путь, и я просто перестал пытаться что-то для себя объяснить, и шел, доверившись ему. Мы поднялись по лестнице на второй этаж, и Призрак, остановившись у одной из дверей, поскребся, дверь открылась, мы быстро нырнули внутрь, и только потом я увидел, кто нас впустил.
Девушка была в комнате одна, и как раз сейчас она наклонилась к Призраку, зовя его старым другом и целуя в нос. Это зрелище окончательно сбило меня с толку – что общего может быть у Призрака и у нее, когда и как они умудрились познакомиться, да еще так близко? Я мешкаю и не выпускаю руки Арьи, хотя и знаю, что раз Призрак привел нас сюда, раз позволяет себя касаться, значит, здесь безопасно.
- У Призрака неожиданно появились знакомства, о которых я не знаю.
Волк в это время проходит дальше в комнату и вообще чувствует себя здесь вполне комфортно. У меня появляются сомнения  в том, что то время, когда мы были разделены, мы оба только и занимались тем, что искали путь к отцу, хотя у него получилось и это.
- Откуда вы друг друга знаете?
Я прохожу чуть вперед, но все еще держу за руку сестру, а она тянет меня к волку вперед и с любопытством смотрит по сторонам.
- Меня зовут Арья, это Джон, а волк – Призрак. – Выдает вдруг все девочка без лишних разговоров. – А ты кто?
- Нас могут искать. – Сознаюсь уже я. – Но, раз Призрак привел нас сюда, он верит в то, что здесь мы можем быть в безопасности или сможем найти помощь.
Запоздало вспоминаю наш путь от одной двери до другой и понимаю, что понемногу начинаю краснеть. Суть происходящего, вроде бы, яснее ясного, и на какую помощь среди людей здесь мы можем претендовать? Но Призраку я верю, он бы не подвел нас.
- У меня тоже есть волчица. Ее зовут Нимерия, но мне пришлось заставить ее уйти, чтобы спасти ее. Но Джон прав, Призрак знает, что делает, как знала бы Нимерия. - Арья серьезно кивает головой, опираясь на бок белого волка. - Как вы познакомились с ним?

Когда я ехал через всю страну в королевскую гавань, я ехал к отцу и знал, что, даже если он рассердится, увидев меня в столице, не оставит без помощи одного, я не буду брошен, буду с семьей. Сейчас, петляя по темным коридорам и узким улочкам, держа за руку Арью и следуя пути, выбранному Призраком, я прекрасно понимаю, что мне не на кого больше положиться здесь, кроме. Отец говорил со мной честно, и я осознаю, какая над нами, над ним, особенно, висит опасность. Теперь отцу должен помочь уже я, позаботившись о сестрах и фамильном сокровище, мече. Мне нужно доверять себе и чутью волка, тем более что опираться на что-то другое просто не получится, больше ничего нет.
Я веду с собой Арью, но все время думаю о второй сестре. Даже осознавая, что при ее близости к королеве и ее детям, мне бы вряд ли удалось вывести из замка и ее, чувствую, будто совершил страшное предательство, и это меня гложет сильнее, чем что-то когда-либо. Только то, что со мной рядом Арья, в сознании дает мне поблажку – сначала защитить одну из сестер, после вернуться за второй. Пусть даже я пока и не представляю, как осуществить и одно, и второе.
Призрак уверенно выбирает путь, а я не был здесь, но стараюсь запомнить дорогу. Правда, дверь, у которой останавливается волк, оставляет меня в замешательстве и сомнениях, но мы входим внутрь. Жизнь не стоит на месте, в таких заведениях она вообще никогда не останавливается, и проблемы десницы короля и его детей здесь очень маловероятно кого-то волнуют, но расслабиться нельзя, нужно быть начеку. А Призрак ведет нас дальше, и мы становимся свидетелями сцены, расскажи мне кто о такой, не поверил бы. Девушка, я ее не знаю, целует Призрака в нос и зовет старым другом, а он разваливается в комнате явно на привычном месте.
Если я еще думаю, как следует правильно себя вести и что говорить, то Арья сразу проходит к Призраку вперед и выдает и наши имена, и рассказывает о своей волчице, а сложить остальное для подруги Призрака сложным не будет. Так даже лучше – если мы претендуем на помощь этой девушки (интересно, а какую помощь мы сможем от нее получить?), то лучше не пытаться скрыть что-то, так что и факт, что за нами могут прийти, скрывать я не буду – пусть решает, хочет она быть связанной с этим, или лучше ей отправить нас за дверь.
Названное имя девушки мне ни о чем не говорит, но я киваю, знакомясь, и меня очень интересует, что же связывает ее и Призрака. Имени волка она не знает, но откуда-то знает меня.
- Разве мы виделись? – Я удивлен. Я не много пробыл в Красном замке, чтобы меня успели заметить все его обитатели и запомнить, кто я такой. Разве что, Призрак для них идеальная подсказка. – И разве кого-то интересовало имя волка, когда мы говорили? Кроме Призрака других волков там, - я киваю куда-то в сторону двери, - нет, им это не нужно. А те, кому нужно, имя знают и зовут по нему.
Отворачиваюсь к камину, смотрю на пламя. Бастард Неда старка, бастард десницы. Один такой, скажешь, и все поймут. Лютоволк бастарда Старка – еще проще. Волков намного меньше, чем незаконных мальчишек по фамилии Сноу или любой другой. Здесь – Уотерс. И кто его знает, может быть, эта фамилия должна была стать моей по традиции и по месту рождения?
А Обара, осмотрев меня и Арью, говорит нам о маскировке. Она видит, что моя сестра не будет против попытки переодеть ее в мальчика, и придумывает ей роль, которая ее заинтересует, она сможет достоверно вжиться в нее. Арья придумывает имя – Мику, мальчик, с которым она сдружилась, и о смерти которого грустит. А об остриженных волосах она пожалеет едва ли. Волосы отправляются в камин, а Арья – одеваться, примеряя свою новую роль. Мы с Обарой остаемся одни, только Призрак с нами. Арья возвращается, я ободряюще треплю сестренку по коротким теперь волосам.
- Они быстро отрастут, и долго претворяться тебе не придется.
- Это просто волосы и одежда, Джон. Вот отец удивится, когда увидит.
А я знаю, что не просто, и Арья устала, волнуется за отца, за своего учителя, особенно после того, как услышала, что отец арестован. Она не знает, в чем его обвиняют, но верит в его невиновность. А я верю в то, что королева прячет так правду, а это значит, отца не отпустят просто так. Арья засыпает, выпив чаю, состав которого Обара проговаривает специально для меня, снижая мою возможную подозрительность. Призрак спокойно дремит на коврике, а я не знаю, что делать, и за что хвататься, хочу по комнате из конца в конец.
Нужно расспросить Обару о подробностях того, что ей известно об отце, и о том, почему она нам помогает и что планирует делать дальше. Да и имя – разве его достаточно, чтобы полностью положиться на совсем незнакомого человека? Да, Призрак спокоен, но ведь не может она идти на риск, связавшись с нами, только по старой с ним дружбе.
- Что еще говорят в городе о нашем отце? – Скрывать, чьи мы дети, смысла нет никакого. – Мы ничего не знали, пока шли сюда. – Оборачиваюсь на нее, остановив свою беспокойную ходьбу из угла в угол. – Что ты здесь делаешь?
Я знаю о ней преступно мало, в то время как она знает так много о нас. Чувствую себя беззащитно и беспомощно. Оборачиваюсь и вплотную сталкиваюсь с Обарой, и она еще сокращает расстояние, крепко меня обняв и отвечая на последнее – вопросом. Правда, где я, и что тут делают, я вижу, но… но меня берут за руку и ведут по коже под тканью, невольно меня снова бросает в жар, я быстро смотрю в сторону Арьи, сестра спит, а я чувствую тонкий аромат пряностей, замечаю блики свечей на волосах девушки, которая так близко ко мне. Новый вопрос – и я вскидываю голову, забыв о смущении, потому что моя рука натыкается под тканью платья на лезвие длинного ножа.
- Такие места могут скрывать намного больше, чем хотят показать.
Улыбаюсь, теперь я уверен в том, что все совсем не так просто, но узнать все до конца мне если и доведется, так точно не сейчас, и не спрашивая обо всем в лоб. Внимательность, наблюдение и даже какое-то шестое чувство – то, что мне понадобится больше всего.
- И это не единственный твой секрет, да?
У меня тоже есть оружие, которое я прячу, но этот мой секрет спрятать гораздо труднее, чем ее – Лед едва не высовывается у меня из-под плаща, и его Обара, конечно, замечает. А я замечаю, что руку нужно было бы убрать уже давно, ее больше она не держит, показав однажды нож на себе.
- Да, меч отдал отец, чтобы я его сохранил. И я обещал позаботиться о сестрах, но смог вывести только Арью. Санса все еще в замке, и теперь она не невеста принца, а дочь изменника. Я должен ее забрать.
Только как это сделать, я пока не представляю. Нужно узнать все, что возможно, о том, что творится сейчас в замке, что с отцом, где Санса, и что планирует делать королева. Если Арья сейчас спит, и есть, кому за ней присмотреть, может, мне стоит вернуться, все разузнать…
Обара открывает тайник, куда можно спрятать Лед, и показывает шифр, которым он открывается. Идти на ночь глядя незнакомой дорогой в замок, где меня все еще могут узнать, без плана и даже без приблизительной информации об обстановке кажется мне безумной затеей. Под шумок мы уже убежали, отца уже арестовали, его людей, скорее всего, перебили. Обара говорит о маскировке для меня.
- Тоже стричь?
Указываю на свою шевелюру, волос мне не будет жаль. Но есть другой способ, и в сундуке в комнате есть одежда, которой нельзя представить в Винтерфелле, на Севере так никто не ходит, ходят на Юге.
- Чьи это комнаты, кто обычно здесь бывает?
Тяжелый плащ я меняю на легкое одеяние темно-синего цвета. Мне неловко, крой отличается от привычного, а цвет непривычно насыщенный, будто подсвечивает меня среди людей. К которым я привык – поправляю я себя. Но старых знакомых мне вряд ли увидеть, а так я окажусь в цветной толпе незаметен сильнее, чем одевшись в свое.
- Спасибо.
Почему-то я смотрю на Обару с вопросом во взгляде, все ли нормально?
- Надеюсь, что хозяин вещей не окажется против того, что кто-то вдруг прибрал их к рукам.
Я усмехаюсь, это шутка. Но и доля правды в ней есть: кроме Льда у меня не осталось ничего своего, даже одежда с чужого плеча.
Волосы мне не стригут, но убирают при помощи масла – Обара водит по ним гребнем, а потом передает гребень в мои руки, садясь возле Призрака, прося теперь меня помочь. Косы с переплетением лент сначала нужно распустить, и я тяну за ленты, выпутывая их из прядей, и слушаю историю знакомства девушки и Призрака. В какой-то момент гребень из моих рук пропадает – он кажется ненужным, и я просто разбираю ее волосы пальцами, смотря на то, как в них играют блики уже меркнущего света. Вопрос об имени волка заставляет меня остановиться и подумать, как же объяснить это все. Раньше люди, которых интересовал Призрак, видимо, сами объясняли для себя его имя, как хотели. Никто не спрашивал.
- Он похож на меня. – Отвечаю я неожиданно откровенно. Это не вся правда, она не открывает подробности, но она говорит намного больше, чем простая констатация: белый волк, альбинос. – Родился последним, думали, что он может не выжить. Кто-то из людей отца предлагал его бросить, но мы с ним справились.
Призрак приоткрывает щелки красных глаз, слышит, что говорят про него. Я легко касаюсь белой шерсти и кратко пересказываю историю обнаружения волчат и того, что из этого получилось.
- Никогда еще не рассказывал эту историю
Смотрю в огонь. Арья спит, я засну тоже, но завтра будет новый день и неизвестность в нем.
- Зачем ты это делаешь? Глупо спрашивать такое, когда вообще на помощь надежды немного, тем более ты понимаешь всю опасность. Нас могут искать, а ведь Санса еще в Красном замке, и пока у меня даже никакого плана нет. И отц в плену. Сама видишь, что ситуация от выигрышной далека, мы можем навлечь беду.
Я тоже сажусь вниз к волку, опираясь на его бок. Одна из лент девушки оказывается у меня в руках. Пропускаю ее сквозь пальцы, думая о том, что сказал. пока только ворох вопросов, кажущихся неразрешимыми.

Опасное дело – вставать на дорогу, никогда не знаешь, куда она тебя заведет. Мне, как бастарду, будущее всегда представлялось очень расплывчатым, но однозначно я и предположить бы не мог, что когда-то, едва уехав со Стены, окажусь в борделе в Королевской гавани, хотя кто-то и сказал бы, что первое обстоятельство самым лучшим образом предполагает второе, разве что Королевская гавань слишком уж далеко, можно было бы найти что-то и поближе, если уж так. Но я сейчас здесь, я знаю, что происходит за стенами комнаты, в которую нас с Арьей привел Призрак. Но и чувствую, что девушка, занимающая эти комнаты, однозначно не так проста. Хотя, вряд ли тут есть простые девушки – в том наивном смысле, который могут вкладывать в это слово. Если жизнь доводит кого-то до этих стен, то и учит по пути тому, как стоит жить и выживать. Правда, об Обаре я думаю на этот счет совсем в другом ключе.
Девушка, прячущая оружие на теле, не может быть одной из них, все это непросто. И она правда говорит о том, что сумеет нам помочь, значит, возможности есть. Она не отказывается, даже когда я говорю, что наше присутствие может навредить – и не просит за это плату. Но безвозмездно в этих стенах не делается ничего. Ничего не бывает даром не только здесь, люди живут по принципу «ты мне – я тебе» во всем мире. Это политика, это торговля, это крестьянство или ремесло. Это соседи, родственники, да даже браки, все построено на этом, негласно, или нет. Так что, возможно, там, где в открытую называется стоимость чего бы то ни было, больше правды, чем в завуалированном закулисье. А здесь сейчас мы просим о помощи, но не знаем, чем она может обернуться потом. Зачем Обаре нужно ввязываться в это, когда все наше богатство – наши жизни и Лед у меня за плечами?
Но нам нужна помощь, и я верю Призраку, спокойно лежащему у камина. Значит, будь, что будет, мы идем на риск, доверяя свои жизни незнакомке, другого решения принять мы не можем. Я не могу – поправляю себя. За сестер я несу ответственность, я старший брат, отец поручил их мне. Поручил, а я не смог справиться с этим, оставив Сансу одну, и теперь не знаю, что делать и за что хвататься, чтобы ей помочь. Арья, переодевшись мальчишкой, здесь не пропадет, но Сансу люди знают, она не стремилась спрятаться, напротив, старалась успеть мелькнуть перед каждым, показывая, что, в отличие от дикой младшей сестры, она настоящая леди, достойная чести стать невестой принца. А теперь, конечно же, она будет заложницей и инструментом давления на отца, который просил меня избавить его хотя бы от этого, а я его подвел. Мои мысли крутятся вокруг этого, вокруг того, что мой отец в плену,  и я совершенно не знаю, что будет. Если со Стены я уезжал, зная, что отец мне поможет, и что рискую я только собой, то теперь я могу полагаться лишь на себя самого, а риск мой растет в разы.
Призрак – снова поправляю себя сам. Я не один, со мной волк, и  верю ему. Значит, я могу полагаться на его решение, на выбор места и спокойный сон у камина. Значит, у нас всех все еще есть шанс спастись. Об этом мои мысли.
Мои мысли об этом, но меня от них отвлекают. Я серьезен, стараюсь сохранять хладнокровие, переступив порог сомнительного дома развлечений, но прочие мысли все равно лезут в голову. Видимо, весь мой вид сразу же меня выдает, и, когда Арья уходит примерять на себя новый образ, а Обара приближается ко мне, берет меня за руку, не отвечая конкретно ни на один из вопросов, но давая подсказки, хоть и двоякие. Я вижу, что это такая игра, попытка сбить меня с толку, смутить, но попытка успешная. Девушка близко, под моими пальцами тепло ее кожи – пока пальцы не наталкиваются на холод металла. Усмехаюсь, когда слышу ее вопрос.
- Будь я завсегдатаем, выглядел бы я так, как сейчас?
Отвечаю на вопрос вопросом, улыбнувшись. Знала бы она, откуда я приехал, что сказала бы? Меня интригует это сочетание ощущений – тепло и металл, опасность и искушение. Что она предлагает попробовать, первое, или второе? Или оба, возможно, соединены в одно?
Имена, мое и Призрака, незначительные ни для кого кроме узкого круга лиц. Мы оба с ним безымянные тени для большинства людей. Но в наших силах сделать что-то, чтобы это изменить, если не для себя, то для другого. Призрак понял это раньше, чем я, а Обара поняла сразу.
- Мы оба здесь нежданные гости.
Арья спит – снова смотрю на нее. Она держится бойко, но ей сильно досталось, и усталость, подкрепленная успокаивающим отваром, берет над ней верх очень быстро. Мы с Обарой остаемся один на один, и я все еще помню ее тепло, ее тело, в объятии прижимающееся так близко, хоть это все и игра. Подыгрывать я не буду. Только если это у меня получится, в чем я уже не так уверен. Понимаю, что все не так просто, как она хочет мне показать, о чем и говорю, правда, фраза выходит очень сильно двоякой, особенно учитывая наше положение в пространстве и мою руку у нее на бедре.
Снова смеюсь, теперь уже просто над собой, наклоняюсь к ее уху, невесомо касаясь кожи и вдыхая запах волос – ни на что не похожий.
- И те, и другие.
Резко выдыхаю, когда она сжимает мои пальцы, накрыв своей рукой мою руку, нужно бы шагнуть назад и разорвать это все, но я не двигаюсь с места, как завороженный слушая про секреты. Призрак поворачивает голову, глядя на нас – замечаю это на самой периферии сознания, - и опускает голову на лапы.
- Один я уже нашел. Это только начало.
Касаюсь лезвия, которое все еще здесь, и сам не знаю, что имею в виду. Начало ее секретов или открывания новых тайн, или моих попыток найти их все и раскрыть? Или еще какое-то начало, смутное чувство, что все происходит не просто так? Вопрос обжигает мои щеки новой порцией огня, касание губ выводит из ворожбы, я делаю шаг назад.
- Все когда-то случается в первый раз.
Шаг назад я делаю со смутным ощущением разочарования, что-то внутри противится этому, но я не даю этому чувству разрастись широко. У нас появляются другие дела. Мы прячем Лед, находим новую одежду для меня и маскируем маслом мои волосы, приглаживая пряди. Когда в моих руках появляется гребень, я тяну за ленты, стягивающие косы, и в моих руках оказывается тяжелая волна черного шелка, которую, как выясняется, намного приятнее перебирать руками, пропуская сквозь пальцы, чем водить по ним гребнем.
Смеюсь, замечая ее взгляд в зеркало – все видно, за мной можно давно наблюдать.
- Не знаю. – Не перестаю водить руками по волосам, наоборот, путаюсь пальцами в них сильнее, легко тяну на себя, а Обара кладет голову мне на колени, и я, зная, что она запросто может наблюдать за тем, что я делаю, продолжаю то, что начал, поднимая на зеркало взгляд и встречаясь там с ее взглядом. – Все может быть.
Она тянется, оставляя поцелуи, и здесь моей наглости уже не хватает, я опускаю взгляд, но прижимаю ее инстинктивно ближе. А она говорит, что я мило краснею.
- Считаешь?
Я выпускаю ее, пока все не зашло слишком далеко, и она возвращается назад, снова оставляя лишь волосы в моем распоряжении. Мне кажется, что я путаюсь, или боюсь запутаться, потеряв понятия о том, что реально, а что нет, и чему мне верить. Кажется, что вариант верить себе начинает меня подводить. Если этот вариант мне не подходит, остается только Призрак? Волк дремит возле огня, я должен слушать себя сам. Я слышу уже не вопрос и не двусмысленность – прямой текст, поднимаю глаза на зеркало, снова встречаясь с Обарой взглядом. На миг я задерживаю взгляд на ее губах – и выпускаю пряди из пальцев. Она знает, что я этого хочу, только…
- У тебя очень много секретов, которые ты прячешь, Обара.
Чувствую себя полным идиотом – вряд ли кто-то когда-то обходил такое предложение стороной. Не могу заставить себя не думать о том, как это бы было, в зеркало больше не смотрю. А потом мы начинаем говорить о другом – о Призраке. Том, что у нас с ней общего – знакомство. Рассказ дается мне на удивление легко, наверное, потому, что слушательнице он действительно интересен. Призрак понимает, что разговор о нем, приоткрывает глаза.
- Сноу.
Я соглашаюсь, кивнув. Все знают, как зовут бастардов на Севере, и понимают, сколько прав на нормальное место в жизни у них там есть. Если подумать, Стена для такого как я, оказалась бы лучшим решением. Только тогда в моей жизни уже никогда не было бы ни королевской гавани, ни руки младшей сестры в ладони, ни волны темного шелка, который так приятно перебирать. И Обара начинает говорить о невидимках и глупостях. И об отцах.
- Ты тоже бастард? – Я смотрю на нее, слушая, что она говорит. – Мне повезло, часто бастардов бросают на произвол судьбы, знаешь же. А меня взяли в дом и растили с законными детьми. Мы с моим братом Роббом… У нас разница чуть больше месяца, я старше, но все равно... И хорошо, что твой отец такой, как ты говоришь. Копье? Ты с юга?
Отмечаю светлую кожу девушки, которую как будто не касались солнечные лучи, и гадаю над своим предположением.
- Ты давно в Королевской гавани? Что ты делаешь здесь? И не говори мне о том, о чем можно догадаться по месту и тому, что происходит за стенами этой комнаты. Мне не кажется, что это как-то касается тебя.
К слову, о том, чьи вещи, Обара мне так и не сказала, а покрой одежды и ткани тоже напоминают одежду южан. Правда, одежда в борделе может оказаться совершенно любой – мало ли, никогда не знаешь, когда и что может понадобиться, а иметься должно. Вот и сейчас пригодилось.
- Титулы и замки… Мне нужно забрать из замка сестру, которая очень хотела получить титул.
Я тру переносицу, возвращаясь к проблемам, которые гораздо ближе и важнее моих перспектив в жизни.
- А я… Знаешь, откуда я приехал сюда? Не из Винтерфелла. Со Стены. – Я пожимаю плечами, я выбрал то, о чем как раз говорит Обара. Все пути и ни одного явного. – Там был один путь, а теперь их так много… Много путей тогда, когда никому не нужен, только и они не нужны.
Я смотрю на сестру, которая спит, раскинув руки, на большой кровати. Я нужен ей и Сансе, нужен отцу.
- Теперь у меня тоже один путь.
Обара может проследить за моим взглядом и понять, о чем я говорю.
- Призрак да, он тот, кому я доверяю и знаю, что его не обмануть. Он привел нас сюда, потому что считает, что здесь мы найдем помощь. А собеседник… вы много с ним говорили?
Я улыбаюсь и шучу, но мне нравится то, как она относится к Призраку. Не как к зверю, который либо дикий и безмозглый, либо может быть опасен, а как к существу разумному, которым они и является.
- Ты хорошо чувствуешь его. – Теперь уже серьезно.
И мы снова говорим о проблеме, с которой мы с Арьей оказались у Обары на пороге. У нее уже есть какой-то план, только я хочу спорить о деталях.
- Ты понимаешь, что сидеть и ничего не делать я не могу? Я должен помочь ей, кроме меня больше некому. Призрак останется с Арьей, а я пойду с тобой. Ты же меня замаскировала.
Одежда все еще кажется мне чужой, но к этому я быстро привыкну. Как Арья будет играть в мальчишку, так и я буду – в южанина. За способности сестры я не переживаю. И сам как-нибудь справлюсь. И я задаю еще один вопрос, признавая его же глупость, но спрашиваю все равно. Только ответ я получаю неожиданный, оказываясь на ковре с Обарой рядом, совсем-совсем близко. И снова то чувство опасности и искушения, их смеси, тут как тут. Если раньше я думал, каково это будет, то теперь я знаю, правда, не до конца. Невольно снова путаюсь в волосах пальцами, не отпуская девушку от себя. Остальные ее слова прочно впечатываются в память. Я широко открываю глаза.
- Это непросто сделать. Слишком долго вбивали, всю жизнь.
Я говорю медленно и еле слышно, но мы так близко, что она услышит. С прядей Обары мои пальцы скользят вниз по шее, спускаются ниже, и снова то тепло кожи, только без примеси металла, без чего-то постороннего совсем. Разве что вбитое в голову.
- Оно засело там прочно, понимаешь? Но я смог развернуться и уехать со Стены. Это начало.
Почему-то мне важно сказать это именно ей и только сейчас. Начало я положил своим решением, и теперь только мне выбирать путь, которым я хочу идти. Но не все сразу. Обара встает и говорит, что пора спать. Кровать в комнате одна, я мешкаю, но она просит не глупить. Смотрю на нее с сомнением, а она протягивает мне отвар, который до того пила Арья. Что же, если я и думал, что не смогу заснуть, то теперь этой проблемы не останется.
- И получил бы еще больше вопросов.
Но уже к себе. Правда, об этом молчу, выпивая отвар, и ложусь рядом с Арьей, обнимая ее. Маленькая сестричка, другая сестра, отец – вот то, о чем сейчас мне нужно думать.
Утром первым делом я опять заговариваю о Сансе и о том, что мне нужно в замок, но меня оставляют в комнате, прося не высовываться. Только собираюсь снова поспорить из-за этого, как Обара исчезает, чтобы быстро появиться с новым незнакомым человеком. Обветренная кожа, темное от солнца лицо, глаза, осматривающие меня с прикидкой, на что я способен, с искрами забавы взгляд и звонкий смех. Все в этом человеке подвижно и живо, и я для него – одно из многих веселых приключений, веселых случаев, о которых можно болтать в тавернах или тут же выкинуть из головы, лишь закрыв дверь. И одежда на нем похожая на мою, но это единственное, что нас  с ним роднит. Он хлопает меня по плечу – ему по душе задача, которую предложила решить Обара, а я перевожу с незнакомца взгляд на нее, переспрашивая:
- Дорниец? Мы едем в Дорн?
Видимо, да. Обара выходит, а капитан корабля, расположившись в кресле как у себя дома, спрашивает у меня, пью ли я вино. Киваю, а он хохочет, говоря, что хотя бы с этим все будет легче. Я поднимаю брови – неужели я так безнадежен? Капитан многозначительно улыбается и начинает говорить…
Когда Обара возвращается, гостей уже нет. Гостей – потому что после того, как капитан ушел, сказав, что первая лекция закончена и, если что, останется шанс с вином, в дверь постучали. Я открыл, мало ли, может, это пришли к Обаре. Девушка с распущенными светлыми волосами спрашивала, не скучно ли мне одному, но тут прибежала Арья, принесла с кухни еды и быстро начала рассказывать, что за время, которое мы не виделись, успела переделать и с кем познакомиться. Потом она так же быстро унеслась куда-то, а в дверь снова постучали. Другая девушка, в тончайшего шелка платье, предлагала мне выпить вина. От вина я отказался, и тогда тонкий шелк, который и без того мало что скрывал, соскользнул, не оставляя простора для воображения и для непонимания целей визита тоже. Я покраснел – и кинулся его поднимать, накидывая ей на плечи, и девушка с улыбкой ухватилась за мои руки, решительно желая шагнуть внутрь, говоря что-то о том, что и денег не нужно, и что я симпатичный, и что нам не будет скучно. Ткань норовила снова соскользнуть вниз, а за ее спиной я увидел  еще любопытные взгляды других девиц. Пролепетав что-то нечленораздельное в духе «нет, ты меня не поняла», я не нашел ничего лучше, чем закрыть дверь и повернуть ключ в замке. В дверь постучали снова. Я не отозвался, растерянно взглянув на Призрака. Призрак подошел ближе, понюхал дверь и фыркнул, посмотрев на меня. За дверью кто-то о чем-то говорил, несколько женских голосов на разный лад. Потом вдруг смех – и разочарованное «Ааа…».
Вслушиваться мне не хотелось. Зато, когда в дверь постучали опять и еще раз, настойчиво, я решил таки проявить признаки своего существования – вдруг это Арья вернулась?
- Да? – Осторожно подаю голос. Слышу ответ – Обара. Но, на всякий случай… - Если ты Обара, ты знаешь, как зовут волка?
Призрак поднимает голову раньше, чем слышит из-за двери свое имя, а я открываю, впуская Обару, но быстро закрываю дверь опять.
- По-моему, капитан считает, что я безнадежен, и ставит на вино. – Поздоровавшись, я начинаю с того, что сам могу рассказать. – Зато Арья справляется отлично.
И как мне объяснить, почему я запер дверь на ключ, если она спросит? Хотя, не думаю, что история у двери обойдет ее стороной, ее перескажут в красках. Ну и пусть. В конце концов, у нас есть дело намного важнее этой ерунды.
- Пока здесь нет Арьи – насколько все плохо с нашим отцом? И что у тебя за план, почему Дорн, какое ему до этого дело?
Кидаю взгляд на готовую рассмеяться Обару, видимо, без рассказа не обойдется.
- Возможно, что я безнадежен, считает не только капитан.
Кошусь на дверь. Вопрос не заставляет себя ждать.
- Заходили гости. Сначала я думал, что к тебе, но потом оказалось, что не совсем.
Вспоминая обстоятельства, моих щек снова касается румянец, и меня это ужасно раздражает. Я знаю, что мой вид выдает то, что легкость, с которой я говорю, не совсем правда, и мне все еще неловко.
- Неловко вышло. Но это совсем неважно по сравнению со всем остальным. Почему мне нужно представляться дорнийцем, это тоже часть маскировки?
Я усмехаюсь, вспоминая сегодняшний день, и пожимаю плечами.
- По-моему, капитан не так уж неправ, и в таком случае вся надежда только на вино.
Я подхожу к ней, чтобы заглянуть в лицо, смотреть прямо, когда она будет говорить мне об отце и том, что узнала. Может быть, даже о Сансе есть какие-то вести?
- Я не хочу больше прятаться, когда происходят такие вещи. Отец поручил Сансу мне, я не справился с этим, и сам должен исправить свой промах. Не оставляй меня здесь в неведении, поделись планом, я не хочу оставаться в стороне, переложив все на чужие плечи.
И вопрос цены тоже не оставляет меня, но о нем я пока молчу. Если в дело замешан Дорн, станет ли он бескорыстно и безвозмездно помогать кому-то, не рассчитывая получить свою выгоду? Ответ очевиден.
- Какая выгода Дорну от нас? Игры, в которые интересно играть, это здорово, но, опять же, все не настолько просто. Зачем ему Север?
Зачем Дорну Север если  я и узнаю, то не в этот раз. На следующий день, несмотря на все мои попытки, все повторяется – мне велят сидеть и не высовываться, а лучше учиться тому, как быть дорнийцем. Снова думаю о том, насколько причудлив мир: только со Стены – и теперь в борделе, впитавший с рождения Север – и учусь тому, как выдать себя за человека с юга. Делюсь этим наблюдением с капитаном, поскольку кроме него в комнате других собеседников нет, и он, барабаня пальцами по столу, заявляет с загадочной улыбкой, что только вот так я и узнаю, что значит свобода. Мне кажется, я знаю, что это значит, пробую спорить, а он только смеется, снова возвращаясь к вину и тому, что без него наши дела явно плохи. А потом интересуется, умею ли я вообще пить? Вот тут мне сказать почти нечего – опыт с вином у меня весьма скромный. Но отвечаю, что, конечно же, да.
Когда мой учитель уходит, я думаю о том, что, возможно, завтрашний урок будет посвящен как раз последнему вопросу. Мне нужно сохранять ясность ума, рядом со мной младшая сестра и еще много дел впереди, так что учиться пить мне сейчас совершенно не нужно. Я вообще занимаюсь совершенно не теми делами. Вместо того, чтобы действовать, сижу взаперти, спрятавшись под юбками девушек, которые работают в борделе. И за спиной Обары тоже. Она делает мое дело, пусть и для каких-то непонятных мне целей, и с таким бездействием мириться я не хочу и не имею права. Хочу попробовать разузнать сам что-то, может быть, увидеть Сансу, может, узнать новости об отце. Поворачиваю ключ и выхожу, оглядываясь по сторонам – никого в коридоре я не встречаю. Может быть, смогу вылезти через окно или незаметно просочиться по лестнице? Призрак за спиной негромко рычит, оборачиваюсь к нему.
- Я больше не могу здесь сидеть без дела, как ты не понимаешь? И не могу тебя, взять, прости. Ты слишком приметный. Я скоро вернусь, все будет в порядке, никто ничего не заметит.
Призрак молча выходит за мной.
- Нет, Призрак, я иду один.
Видимо, сидеть и не высовываться не по нутру нам обоим. Волк игнорирует, подходит и снова тихо рычит.
- Тише. Ладно, идем вместе, но не выдавай меня.
Как я буду прятать на улице огромного белого волка – вопрос, который мне не решить, но я рассчитываю успеть выйти за дверь и оставить Призрака внутри. Да, волк обидится, но потом он поймет, что так было нужно. Поймет же?
Спускаюсь, стараясь не шуметь, поворачиваю, должен быть здесь какой-то другой выход кроме «парадного»… Озираюсь, иду наобум, и за очередным поворотом наталкиваюсь на давешнего капитана. Он внимательно смотрит на меня, интересуясь, что я тут делаю.
- Ищу сестру. – Не обязательно уточнять, какую из двух. Слышала бы Санса… - А ты что тут еще делаешь?
Капитан смеется, говоря, что сюда приходят не только для того, чтобы преподать кому-то уроки жизни. А потом смотрит серьезно, опуская руку мне на плечо, и становится так, что пойти вперед без стычки я уже не смогу. Призрак рядом все еще тихо рычит, исподтишка перегораживая собой и путь влево, где, я помню, был вход, через который мы заходили. Теперь у меня только один вариант – идти обратно.
- Это сговор?
А капитан кивает Призраку и говорит, что он хороший волк. А потом весьма явно направляет меня назад, и Обару мы дожидаемся уже вместе.
С этого дня, когда нет Обары, со мной находится капитан. Думаю, местные девушки точно решили, что клиент в моем лице для них пропал. Краем уха я даже слышал чьи-то сетования, дескать, как всегда… Впрочем, до этого мне не должно быть дела тоже. Тучи над отцом сгущаются, его обвиняют в измене, а Санса, которую я не увел, заложница, и для ее спасения он пойдет на все, даже на то, чтобы себя оклеветать. Я не нахожу себе места, Арья хоть и продолжает делать вид, что не унывает, тоже переживает, и во сне прижимается ко мне крепче. Я поддерживаю ее как могу, но вижу, что все становится только хуже. Наконец наступает день, когда отца должны судить. Обара говорила, что Санса придумала какой-то план, но она не уверена, что этот план поможет, а я, кусая локти, надеюсь, что да. Ведь сам я никакого плана не придумал, вообще ничего не сделал, чтобы кому-то помочь. Арья не уходит, и мы остаемся вместе плюс капитан, которого никто не отменял. Я рассказываю сестре истории про драконов, которые сам любил в детстве, а она вынимает подаренный мной меч Иглу и полирует лезвие, хотя оно уже давно блестит ярко. Мы все ждем чего-то. И, когда слышим торопливые шаги в коридоре, оба вскакиваем. Там не один человек. Когда дверь распахивается, и Обара за руку втягивает заплаканную Сансу, кажется, я все понимаю в один миг. Все наши размолвки стираются разом, я обнимаю ее, крепко прижимая к себе, но смотрю через ее плечо на Обару, чтобы убедиться.
- Отец? Нет?..
Знаю, что прав.
- Тогда нам нельзя здесь больше оставаться? Корабль в Дорн?
Перевожу взгляд с Обары на капитана и обратно. Осознание потери пока еще не пришло, пока мне еще кажется, что это ошибка. Быть такого не может. Арья ныряет под мою руку, и теперь я обнимаю из двоих. Я должен был вытащить их обеих, но я не справился, и теперь голова моего отца оказалась на плахе. Об этом я буду помнить всегда, это всегда будет главной моей ошибкой. Но нельзя останавливаться и лить слезы – мы теперь вместе, и должны выбираться. Раскисать я не могу.
- Ты расскажешь мне, как это было.
Одними губами я проговариваю фразу поверх голов сестер, Обара разберет и поймет, что это нужно. Я должен знать, кому и за что собираюсь мстить.

Ответ про имя снова оставляет мне простор для фантазии. Да, я шутил, спрашивая, но в каждой шутке есть доля правды, и я знаю, что Обара не говорит всего. Но в другом она предельно открыта – в том, что ярлык бастарда, данный мне дома – полная чушь. Она усаживает меня в кресло и забирается на руки, не давая мне спокойно думать, провоцируя – и глупо было бы говорить, что я не понимаю намеков или не хочу, чтобы намеки переросли во что-то другое. Она дразнит, и тут она тоже предельно ясна. Только я не согласен на это, быть может, это и глупо. Может быть, любой бы захотел оказаться на моем месте, обнимать девушку, которая сама того хочет, а я обнимаю, автоматически руки касаются ткани и чувствуют тепло тела под ней.
- Не так, но связана. Как-то иначе, в противном случае ты была бы не здесь.
Я еле заметно усиливаю нажатие, толкая ее ближе, но отвожу глаза, вспоминая о сестрах, о Стене и о долге. Я прошел слишком много – или слишком мало. Как знать?
- Ты считаешь меня глупым мальчишкой с Севера, и не думаю, что ты не права.
Касаюсь ее волос, проводя по темному шелку рукой. Это то, что моя кожа запомнит – то, как пряди скользят между пальцами.
- Но всего слишком много. Слишком быстро все поменялось, и я не знаю, что ждет меня впереди.
Она ныряет пальцами под ткань, касаясь кожи. Да, сердце бьется быстрее, никто бы не выдержал.
- Но я тоже рад, что я не там. Я нужен здесь.
И она обещает помочь мне вызволить Сансу. Исправить ошибку, которую я допустил, не сумев выполнить просьбу отца в полной мере. Арья будет в безопасности здесь, и она не одна. А вот Санса в стане врага, но она верит людям, которые там с ней, считая их друзьями. Все очень запутанно. И Обара обещает, но не вносит ясности во все.
- Как ты сделаешь это?
Впрочем, ока уже показала, что она совсем не проста. Гораздо сложнее меня, раз уж я тут играю роль старшего брата, который спасает сестер. Призрак привел нас к ней, и без нее мы не справимся. Да и что говорить, она интригует своими тайнами, загадками, секретными ходами и странной дружбой с Призраком, а ему я могу доверять больше, чем себе. Все это хочется разгадать. Хочется податься вперед и почувствовать касание губ к губам, хочется забыться, растворяясь в мгновении, и жить без оглядки. Но я не могу. Всего слишком много, кроме меня, и оно гораздо важнее.
Прикрываю глаза, чувствуя касание губ к скуле, но слышу слова и улыбаюсь уголками губ.
- Но первый шаг сделан, Обара. И вопросы… старые и новые… Я узнаю ответы. И ты узнаешь мои.
Сжимаю ее сильнее, когда она тянет, путаясь пальцами в моих волосах, когда лямка платья падает, оголяя плечо. Северный дурень, губ которого касаются другие губы, который не умеет жить, поэтому все пропускает. Это я, так и есть. И все заканчивается – ничем. Чаем, Арьей, которую я обнимаю и очень быстро засыпаю. Я уже не вижу, как Обара подходит к Призраку и целует его в нос, а он сначала кладет голову ей на колени и тыкает носом, прося ласки, а потом тянет к кровати и сам забирается в ноги, подставляя голову Обаре под руки. Я не вижу со стороны, как мы все вчетвером засыпаем каждый в свой черед одним большим клубком – разнее, но объединенные общей бедой. А, когда просыпаюсь, тоже как по команде, резко и сразу, этой картинки уже больше нет. Есть новый день и новые проблемы вместе с ним.

Утром я вскакиваю и говорю, что сидеть на месте не буду. Я хочу действовать, хочу выручить Сансу, хочу помогать. Но вместо этого Обара зовет своего знакомого – мужчина со смеющимися глазами окидывает меня взглядом. Он будет учить меня тому, как замаскироваться, чтобы не выдать себя при побеге. Нам помогает Дорн, и моя роль – дорниец. За вчерашний день Обара назвала меня северным так много раз, что более странной идеи, мне кажется, прийти в голову им не могло. Хотя, это неожиданно и должно сработать. И даже весьма иронично – что может быть более забавным, чем северянин, старающийся играть роль не себя самого, выдавая себя за кого-то другого. Мне нужно научиться не только этому лицедейству – капитан больше говорит о жизни, чем о каких-то приемах того, что нужно будет сделать. Мне кажется, мы просто болтаем ни о чем – а за стенами настоящая опасность и нужное дело.
Но сначала Обара предупреждает, заводя меня за ширму и прижимаясь ко мне. Я не забыл вчерашний вечер, когда Арья уснула, и сердце, как на зло, стучит сильнее. Ловлю ее руки, веду по ним вверх, удерживая от резких движений. Не время.
- Я не Старк. – Моя фамилия Сноу, Старком мне не стать, все всё понимают. – Но да, ты права, меня могли видеть. Но маскировка? Эта одежда, волосы?
Меня мало переодеть и причесать, все равно те, кто знают в лицо, распознают сразу. Но надежда на это все равно есть. Правда, ее рассеивает капитан, который бьет меня по плечу и говорит, что мне нужно многому научиться, и задает Обаре странные вопросы. Дорн, этим все сказано. Я усмехаюсь, они говорят между собой обо мне так, как будто меня здесь нет, но я все слышу. Она уходит, и начинается наш урок. А после него происходит еще много разных событий, но я, кажется, уже ничему не удивляюсь. В конце концов, мы с Арьей и так в самом неожиданном для нас месте на свете, и в компании, которую тоже не могли ожидать. Спрашиваю о том, что происходит за стенами дома – то, что было внутри, полная нелепица. Слушаю каждое слово и становлюсь лишь мрачнее. Обара права, Санса не уйдет, пока верит королеве и питает иллюзии насчет своего названного жениха-принца. Обара сообщает новости и отходит к Призраку. То, как они с волком общаются, будто знают друг друга сто лет, меня уже даже не удивляет. Удивляет то, что Дорн хочет нам помочь и не просит ничего взамен. Пока.
- Мне нужно знать цену, это же сделка. Прости, но я не верю в данном случае в альтруизм. Мило краснеющих мальчиков много, капитану ли не знать.
Или ей. Она смеется и касается моей щеки, ведет пальцами по коже. Раньше, дома, меня почти никто не трогал, у меня не было матери, чтобы обнять, отец с этим был холоден. Разве что Робб мог дружески стукнуть меня по плечу или Арья подбежать и обнять, а тут… Она будто из другого мира, эта Обара, привычная к абсолютно другому, чем я, не верящая в то, в чем я с детства живу, готовая это сломать. Я к этому не привык, но чувствую, что тянусь, стремлюсь к этому, но обрываю себя.
- Я не хочу отсиживаться взаперти.
В этом я уверен. Прятаться, пока другие рискуют, чтобы сделать то, что должен был сделать я, совсем не годится.
- Даже от Арьи больше пользы, чем от меня. Обара, я хочу помогать, и я могу вам помочь, не пытайтесь меня отстранить.
Но Обара возвращается к вопросу о том, почему ей пришлось так странно заходить в собственные покои. Рассказ, сколько б раз я ни пытался сделать вид, что в нем нет ничего особенного, все равно предательски краснею, особенно когда слышу ее вопросы. Мы, правда, совсем разные. Как она объясняет мне какие-то вещи, которые кажутся ей очевидными, так делаю и я. Только я при этом все равно отчего-то чувствую себя не в своей тарелке. Опыт и его отсутствие, вы ли это?
- Потому что… Откуда ты знаешь, может, и жду? А на Севере чтят старых богов, и свадьбы проводят иначе, чем тут, на юге.
Говорить о свадьбе в борделе… Вот уж не думаю, что эта тема здесь поднимается часто. Наоборот, над такими вещами здесь просто смеются, но я с Севера, и воспитан иначе. Причем, даже не знаю, кто может считаться моим воспитателем. Просто вырос таким, какой я есть, и мне кажется, что без серьезных намерений начинать что-то – неправильно.
- Не надо, мне кажется, что они все поняли. Ну и имя волка знаете только Арья и ты.
Тут я улыбаюсь. Пароль и запертая на ключ дверь – это очень смешная ситуация, то, что может разбавить мрачность происходящего вне этих стен. Свой мир, полный странных вещей, приютивший и укрывший Арью и меня, наши таинственные союзники и Дорн, который преследует какие-то собственные цели, но, разумеется, не говорит. Счет будет предъявлен, и хватит ли нам возможности, чтобы рассчитаться с долгами сполна?
Не люблю неизвестность и не хочу ходить в должниках.
- Наверное, тоже потому что я северный, а мне нужно походить на юг. Ты, разве, сама не видишь? Меня мало переодеть и пригладить кудри, ты говоришь сама. Потому и считает. А вино… Мне не кажется, что все дорнийцы как будто пьяны. Скорее уж они даже с вином никогда не пьянеют. К этому вы привычны.
Она тоже дорнийка, несмотря на то, что юг – понятие растяжимое. Кто-то считает югом все, что находится ниже Перешейка, кто-то – южнее Стены. И она протягивает мне напиток, темно-красная жидкость мерцает. Что же, вино я пил, но не столько, чтобы при нем сохранять ясность мысли. Здесь точно нужна практика и привычка. А еще я слишком беспокоюсь обо всем, может быть, напиток поможет?
Скорее, он только испортит все дело, но я беру предложенный кубок и, приподняв, повторив тост, делаю глоток.
- До дна.
Вино насыщенное и оставляет приятное ощущение на языке. В комнату заглядывает капитан и, видя все, решает остаться с нами. В итоге оказывается, что у него есть истории, способные уболтать любого. Я держусь, сколько могу, но вино как будто само появляется в моем кубке, даже берусь рассказать что-то из историй о Севере и теряю нить происходящего. В какой-то момент кубок просто выскальзывает из руки, я хочу его поискать, но понимаю, что перед глазами все танцует в странном веселом хороводе.
- Я потерял кубок. – С улыбкой сознаюсь я.
И я понимаю, что пьян, но мне, почему-то, очень мало до этого дела, хотя все должно быть не так. Мой кубок находится, оказывается в руках и с вином. Капитан над чем-то смеется, а я встаю, вернее, хочу подняться, но не могу, падая обратно. Кто-то помогает мне, удержав – Обара. Касаюсь щекой ее макушки, и вдыхаю запах ее волос, прикрывая глаза. Лучший запах на свете. Нездешний и пряный. Касаюсь ее волос рукой, как это было вчера, и тяну ее к себе, когда она хочет меня уложить на постель. Отпускать ее я не собираюсь. Она что-то говорит мне, просит, но я только прижимаю ее ближе вот прямо так, как мы упали, и закрываю глаза совсем, потому что все очень кружится, а так мне нравится, и ничего нет, кроме меня и ее. И больше не остается.
Когда наутро я открываю глаза, я сражу же их закрываю. Нет, в комнате полумрак, все-таки это место предназначено для того, чтобы никто не заглядывал в окна слишком резко, даже солнечный свет держался в стороне. Но то, что мне казалось смутным сном вчера, оказывается явью. Мы с Обарой лежим в обнимку, я держу ее крепко, руки путаются в ткани, ладони касаются кожи. Ее дыхание щекотит мне шею, и это кажется таким… Желанным. Желанным кажется и касание – губ к коже, шея открыта, а Обара проснулась, но не забыла то, что было в самый первый день. И я тоже помню. Мои пальцы скользят по коже вверх – когда-то здесь было лезвие ножа, но сейчас его нет. Но даже без него я не уверен, что решение верное, и что все это не обернется сталью – пусть неосязаемой, но не менее губительной. Но неизвестность манит, дразнит загадка, и пальцы, которые по вороту спускаются ниже, убирая ткань, дразнят не меньше. Я тяну Обару к себе, чтобы почувствовать вкус ее губ на своих губах снова, и, наконец, ответить ей так, как хочу.
Уже много позже я тяну руку к кулону на цепочке, который раньше был скрыт под тканью платья. Золотое копье пронзает солнце – я знаю, чей это герб. Обара обещала мне ответы на все мои вопросы, но говорила, что вопросов станет только больше, новых, разных. Я молчу, обдумывая все.
- У Красного змея много дочерей, так говорит молва. Они не носят имя Мартелл, но этого имени в них столько, что ни одной фамилии Сэнд не спрятать.
Я сжимаю украшение в руке, а потом опускаю, возвращая владелице.
- Твои люди и твоя земля, теперь я это понял. Потому ты говоришь за весь Дорн. И Дорн поможет нам, как помогаешь ты. И ты верно говорила – вопросы. Какие-то из них получили ответы, но это только малая часть.
Я смеюсь и линиями вывожу по коже Обары невидимый узор, берущий центр там, где кулон касается тела.
- Но пока не до них.
Тянусь к ней, зарываясь пальцами в прядях волос, и мне нравится, что можно касаться – вот так, прижимая ее к себе, чувствуя гладкий шелк под руками, тепло кожи и всю ее совершенно близко, так близко, как никто ко мне не был. Пусть так. Я не знаю, что будет завтра, но сейчас мы здесь, рядом, и будь, что будет. Это случится не сейчас, а, значит, и думать об этом сейчас мы не будем. Сейчас есть что-то поважнее – например, поцелуй, который мне нравится намного больше странных и мрачных мыслей.

Утром реальность оказывается намного ближе, чем была вечером прошлого дня. Санса в заложницах, отец в плену… Я снова начинаю речь о том, что не могу быть взаперти, что мне нужно делать что-то самому. Обара против этого, тянет к себе, и я прижимаю ее тоже, когда она говорит мне не продолжать начатое вчера.
- Разве нужно прятать меня в шкаф, м?
Я наклоняюсь, чтобы ее поцеловать, и она тянется ко мне, но я получаю толчок и правда лечу в ворох платьев. Шелест ткани и грохот моего падающего тела, и смех обоих. Я тяну ее за руку к себе тоже, но аккуратно ловлю среди платьев и тоже целую уже там. Обара просит вести себя хорошо, называя волком, и Призрак принимает это на свой счет.
— Вот, значит, в нем ты уверена, а во мне нет?
Веду рукой по ее волосам, они под пальцами намного приятнее, чем все дорнийские шелка вместе взятые, но нас прерывает капитан, который как раз входит с вопросом, что происходит.
- А я бы сказал, что это угрозы.
Но я улыбаюсь, провожая ее взглядом. Отпускать ее мне не хочется, отсиживаться, пока она делает то, что должен делать я, тоже, но меня ждет новый урок с капитаном, от взгляда которого, очевидно, не укрылось то, что что-то между мной и Обарой случилось. Уверен, он все понял, хотя она и сказала перед выходом обратное, но я вряд ли хорошо умею скрывать эмоции, а она умеет, только не знаю, хочет ли сейчас.
Только днем я все равно понимаю, что не могу бездействовать. Мне нельзя прятаться за спинами других людей, Санса – мое дело. Когда я остаюсь один, иду на вылазку с четким желанием выйти и самому услышать, что говорят в городе, оказаться возле замка, проверить обстановку. Но мой план выполнить не удается, и самое дурацкое, что Призрак не поддерживает меня. На самом деле, это повод задуматься о том, что план, действительно сильно несовершенен, раз я не нахожу поддержки даже у волка. Поэтому я таки сдаюсь и больше не пытаюсь действовать наперекор. Арья вживается в свою роль, я провожу дни за разговорами с капитаном, а ночи с Обарой, и они ярче дней. Время стремительно бежит, и подходит назначенный день суда над отцом.
Мы с Арьей в этот день не расходимся, занимаемся делами, кто какими, как будто ободряя друг друга. Мы оба хотим верить в хорошее. Только шаги двух человек по коридору и лицо Сансы говорят, что не вышло, отца больше нет. Обара на вопрос лишь качает головой, Санса плачет, Арья ныряет мне под руку и прячет лицо в складках одежды. В ход идут чаи и маскировка для Сансы. Кажется, что ей совсем все равно, как ее собираются маскировать, и где она находится. Я говорю ей, что эти люди смогут нам помочь. В глазах у Сансы сомнение, но вряд ли ей есть, на кого еще положиться, а мы с Арьей здесь. Девочки засыпают рядом с Призраком, цепляясь за его шерсть. Я подхожу к Обаре, нужно поговорить.
- Спасибо за Сансу.
Беру ее ладонь в свою руку, переплетая пальцы, и опускаюсь на пол, опираясь о ноги Обары, как она когда-то сделала, только наоборот.
- Расскажи мне все, что случилось, что было там. Как это произошло?
Я рад, что Арьи не было и она не видела того, что видела Санса. Для нее отец останется живым, любящим и добрым, таким, каков он был. В крипте появится статуя с его лицом, но страшных воспоминаний не будет. Санса же… Ее я от этого не уберег.
- Что будет с телом отца? Что говорят в городе? Город будет перерыт, ты права, Сансу будут искать. До этого момента мы переждем здесь? Когда мы уедем?
А еще меня волнует то, что станет делать Робб. Что станет со Старками после того, как глава рода объявлен изменником и казнен? Что станет с Севером?
- Снова сидеть и ждать? И что будет в Дорне, скажи мне? Тогда, когда мы окажемся там, что с нами будет? Мой брат не оставит это вот так, он будет действовать. Нам нельзя оставаться в стороне, понимаешь? Нужно дать им знак, написать письмо и отправить птицу, чтобы они знали, как на самом деле все было, а не делали вывод из слов людей, которые могут перевернуть этот день на пользу себе. Север не промолчит.
Знаю, потому что на месте Робба я не молчал бы, хотя и сижу здесь, когда должен был выручить сестру и отца. Обара сказала, что это не моя вина, но я знаю – она моя. Вина всегда будет со мной. Я вдруг резко поднимаюсь и подхожу к окну, хотя понимаю, что этим ничем не поможешь, ведь все уже случилось. Я вглядываюсь в черноту ночи, как будто увижу там что-то, но вместо этого вижу только собственное отражение на стекле – взъерошенный мальчишка с бледным лицом, который не знает, что делать. Я сжимаю кулаки и вдруг бью по подоконнику, боль отзывается в руке, но я ее почти не замечаю.
- Я должен был быть там, должен был что-то сделать! А я его просто бросил.
Бью еще раз, оборачиваюсь, смотрю на столбик кровати, скрывающий Лед. Подхожу, касаясь дерева, я знаю, что сделать, чтобы достать меч отца, но меч сейчас не поможет. Меч теперь принадлежит Роббу, но Робб далеко.
- Это все, что у нас осталось от отца. – Я смотрю на постель, где спят мои сестры, Призрак не спит, красными глазами наблюдая за происходящим кругом. Волк смотрит на меня, я касаюсь его шерсти, и оборачиваюсь на Обару снова. – Дорн и Север, значит? Но нам нужно туда. Девочкам нужно.
Потому что я не уверен, что мое место там. Обара и я… Мы приняли решение, правда? Мы поедем в Дорн, где я увижу ее отца, и я поговорю с ним. И с ней тоже. Я бастард, но она сама говорит, что в Дорне это не играет роли. Может быть, дочь Оберина Мартелла согласится… Может быть, брат Джона Сноу решится на решительные шаги, и ему будет нужен каждый меч, а кто может быть вернее брата? Я веду рукой по дереву, которое скрывает внутри Лед, и прижимаюсь к нему лбом, не зная, что делать. Я чувствую себя только мальчишкой, играющим в игры ему не по уму. Отец тоже сыграл в престолы, но у него не вышло выиграть в этой игре. Если не вышло у него, что говорить обо мне? А ведь у меня сестры.

С казнью отца все изменяется. Мы слышим новости следующего дня, когда в Красном замке узнают, что Санса сбежала. Мою сестру ищут. Меня и Арью тоже продолжают искать, но все стремятся выиграть все, взяв нас троих. Нетрудно догадаться, что стоит напасть на след кого-то одного, и сразу найдешь всех. Дети Неда Старка станут хорошими заложниками, учитывая, что Север созвал знамена.
Мой брат не теряет время, называя себя королем Севера, и все мы трое – подданные этого короля. Теперь я понимаю, насколько верно было не высовываться, когда Санса была еще в замке – мы с Арьей не успели наследить. А, находясь в борделе, куда зачастую заходят люди, вхожие в замок, мы как будто на видном месте, но спрятаны лучше всего, и имеем доступ ко всем сплетням в городе. Но мы ждем того, что неминуемо случится – и там пан, или пропал. Когда в борделе распахивается дверь, и звук тяжелой поступи идет по этажам, я знаю, что этот час настал. Арья на кухне, играет роль мальчика, Санса возле печи, измазана в саже, и, кроме всего прочего, мне страшно, что кто-то захочет дотянуться и до нее, а она одна и без защиты. Я в комнате, когда Обара вбегает, хлопая дверью. Наши взгляды встречаются.
- Кэт?
Санса выбрала такое имя и представилась всем местным именно им, ее никто не знает иначе. Но я не менее приметен. Призрак тоже. Мы едва успеваем спрятать волка, когда вспоминаем о собственной маскировке, стягиваем друг с друга лишнюю ткань, и Обара, прячет мое лицо у себя в шее, как дверь распахивается.
Я губами касаюсь ее кожи, притягивая ее к себе. Я не хочу, чтобы нас раскрыли, но боюсь не за себя. Все люди, которые нам помогают, втянуты в это по уши, и им грозит не меньшая опасность. Обара, капитан… Стражники смеются, отпуская сальные шуточки. Кто-то переворачивает стоящий сундук, кто-то раскрывает шкаф, заглядывая внутрь. Если они найдут Призрака… Но, кажется, идея обыска борделя в целом кажется им гораздо более увлекательной как такового поиска кого бы то ни было. Чужаки уходят, и я поднимаю голову, внимательно смотря на Обару, тяжело дыша. Я понимаю, что сердце мое колотится как бешеное.
- Все тихо.
Прислушиваюсь, если бы кого-то нашли и схватили, мы бы это поняли, но внизу обычные звуки, ничего, выбивающегося из рамок обычной жизнь борделя.
- Получилось?
Я целую ее, наконец-то сжимая не ради маскировки, а потому, что я так хочу, потому что мы сделали то, что хотели. Путаюсь пальцами в ее волосах, другой рукой стягивая остатки шелка. У нас все получилось, и мы скоро сможем выбраться из Королевской Гавани, глаза бы мои на нее не смотрели. А пока я хочу почувствовать Обару ближе, тепло кожи под пальцами, шелк волос, рассыпавшихся по подушке.
- Я люблю тебя.
Слова вырываются раньше, чем я успеваю уследить за ними, но мне кажется, что это самые правильные сейчас слова. И я целую ее снова, не давая прерваться или ответить, не давая отреагировать, просто ловя в поцелуй и не выпуская, закрывая глаза и растворяясь во всем. Получилось. Дальше снова неизвестность, но уже большая определенность, подальше отсюда. Жаркий Дорн с его новыми правилами, который я хочу увидеть. Который Обара покажет мне.