Ваша семья огромная и покрывает всю страну, пусть и зовётся разными домами. Но вокруг одни большие семейные паутины. Ты улыбаешься.
Ты улыбаешься, с самого детства проводя пальчиками  по карте Вестероса. Отец рассказывает, начиная от вас самих: в Королевской гавани сидят Таргариены. Он говорит о вашем доме, рассказывая не все, забывая упомянуть сумасшедшего дедушку, которого ты помнишь, но от которого они быстро избавились. Иногда эти истории он напевает.
Напевает, и ты слушаешь внимательно, запоминая. Потом он пропускает так много земель, сразу ведя рукой на Юг. Жаркий Дорн, покрытый пустыней, земли твоей матери, которая тут же начинает напевать свои собственные песни, укачивая на руках младшую из вас, троих детей, Висенью, смотря на Эйгона, сидящего на столе и тоже слушающего.
Тоже слушающего дальше о Севере – оттуда жена дяди Оберина, самый неожиданный союз Севера и Юга, которого раньше никогда не было, со страшными северными сказками, которые тетя Лианна рассказывает, когда вы приезжаете, сколько бы вам ни было лет.
Сколько бы вам ни было лет, визиты к семье всегда радуют. И поэтому, когда вы собираетесь в Дорн в твои семнадцать, ты улыбаешься, быстро скидывая все вещи в сундук сумбурно, под насмешливым взглядом Элии, заявляя, что ты готова. Легкие платья, драгоценности, пара ножей… а сундук Висеньи неподъемный, там, кажется, пара или тройка мечей, что-то гремящее (у вашей семьи есть свои фетиши, иногда тебе кажется, что у сестры – цепи, у кое-кого ммм… тоже есть свои слабости), а Эйгон выдвигается налегке, насмешливо смотря на арфу отца и сундуки женской части семьи. В Гавани остаётся Рейла.
Рейла мудрая. И десница ей поможет. К тому же, вы совсем скоро вернётесь, но думать ты об этом не хочешь. Впереди свобода и Дорн.
Впереди свобода и Дорн. Там можно сбегать, слушать рассказы дядюшки, поиграть в кайвассу с кузинами и утащить Джона на очередное приключение. Ты улыбаешься.
Ты улыбаешься, помня спор родителей кузена при его рождении об имени. Так к него северное имя и кровь, разбавляемая пустыней. Странное сочетание, но красивое.
Красивое, думаешь ты, и веселое. Вам всегда было весело. И осторожность (именно Джона, не твоя), смешиваемая с любопытством всегда играли вам на руку. И только чьи-то Старковские черты иногда могли спасти от неприятностей. Но…
Но вы всегда находили их снова, и всегда было весело. Путь до Дорна далёк, по пути вы останавливаетесь в замках других великих домов, иногда заглядываете к малым, но ты хочешь скорее добраться до дома, до Дорна.
Дорн всегда был вторым домом.  Поэтому, чувствуя потепление климата, ты радуешься, не смотря на то, что это только Звездопад… здесь ещё не пустыня.
Здесь Дейны и дядюшка Джона, которого он так любит, Старк в Дорне – это странно. И, если Лианна прижилась, как будто была рождена здесь, то Эддард все ещё обживается, кажется, но на самом деле давно уже привык. Дядя Доран ценит его. Ты улыбаешься.
Ты улыбаешься, когда вы въезжаете в ворота, а ты видишь всех, кто встречает. Семья. Хмурый Эддард Старк едва заметно улыбается, бросая взгляд на жену, которая летит к старой подруге на перегонки с ее братом, к сыну которого подъезжаешь ты.
- Лови, - и соскальзываешь.
И соскальзываешь, чтобы упасть прямо в руки. Захотелось. Крепко обнимаешь Джона, прижимаясь к нему – соскучилась и давно не виделась.
- А ты подрос, - со смехом. – Покружить сможешь?
Со смехом, он стал выше тебя. Треплешь его по вьющимся волосам, далеко не сразу делая шаг назад, а только тогда, когда ловишь внимательный взгляд тети Лианны на вас. Но, когда она отвлекается, быстро делаешь шаг вперёд с желанием поцеловать кузена в щеку, но какой-то звук (кажется, упал чемодан Висеньи, которая почти кричит от ярости, но к этому все привычны) заставляет тебя немного обернутся, не замедляя движение, и поцелуй приходится в уголок губ. Ты замираешь.
Ты замираешь, чтобы в следующий момент пожать плечами и, схватит Джона за руку, пойти на шум, где сестра подозрительно затихла и смотрит на Робба Старка.
- Гроза миновала, - сразу меняешь направление. – Мы скучали по вам. Даже Висенья, хоть она и ворчит.
Висенья ворчит, но за семью убьёт, хоть она ещё мала, а Эйгон уже со всеми болтает, улыбаясь, дергая младшую сестру за темную косу насмешливо. Ты думаешь о том, что желание вашего отца явить миру новую тройку, но вместе с тем старую, воплотилось только в ваших характерах… в остальном же…
В остальном же он давно понял, что ничего не выходит. Поэтому присматривается… тебе кажется, что именно поэтому вы заезжали во владения великих домов. Отец, как ни крути, не хочет вас заставлять, помня, что за него тоже когда-то выбрали, и богам спасибо, что с матерью они смогли сначала стать друзьями, а потом полюбить друг друга. Вы оказываетесь в большом зале.
Вы оказываетесь в большом зале совершенно незаметно, приветствуешь толпу кузин, сестёр Джона, которые окружают. А ты смеёшься, видя, как они, сощурив глазки, прицениваются, что можно натворить. У них взгляд дядюшки Оберина, но голову вскидывают совсем как их мать, как Старки. Интересно наблюдать, ты улыбаешься.
Ты улыбаешься, но думаешь о том, что раз визит официальный, то людей будет много. Так и есть. Отец Джона о чем-то рассказывает твоей матери, его мама болтает со своим братом и его женой, но король должен принимать людей, часть из которых приехало из других земель вслед за вами. Ты закатываешь глаза.
Ты закатываешь глаза, под столом находя руку Джона, когда он говорит о том, что Оберин захочет побыть с сестрой, а вам уже совсем пора. Ты киваешь головкой.
- Выходим незаметно, будто танцевать, - заговор.
Заговор, шепотом. Тем более он прав: воздух чудесный, да и хочется вырваться из толпы, ее и дома, в Красном замке хватает. Вы выскальзываете.
Вы выскальзываете из зала и толпы, выбираетесь через кухню, чтобы набрать еды, захватываете тёплые плащи. На улице ты делаешь глубокий вдох и кружишься на одном месте, пока Джон седлает лошадей. Вы бы позвали с собой всех, но такой побег бы точно заметили, поэтому сами… а может быть, совсем не поэтому.
Совсем не поэтому, ты прищуриваешься, смотря на кузена. Ты скучала по вашим вылазкам. Призрак появляется незаметно, словно тень, и ныряет под руки, а ты целуешь его в нос и обнимаешь, терпя по белой шерсти и смотря в красные глаза.
- Как ты здесь, друг? – ты любишь волка.
Ты любишь волка, помнишь его совсем щенком, который, не смотря на место, где родился, оказался с Джоном в Дорне, и теперь его дом не снег, а песок, и он привык к жару в отличие от своих северных братьев и сестёр. Пока ты общаешься с волком, Джон заканчивает все приготовления к поездке. Он предлагает выезжать…
Он предлагает выезжать… и ты запрыгиваешь в седло, соглашаясь сыграть в старую добрую игру «кто первый до».
- Не догонишь, - смеёшься.
Смеёшься, а ветер бьет в лицо собственными прядями волос, но это забавляет тебя ещё больше – осязаемая свобода. Но мешает…
Но мешает, в глаза, ты пытаешься прядки убрать. А валун оказывается всего лишь миражом среди песков.
- Обман, - смеёшься.
Смеёшься, а замедляя лошадь. Вы говорите о том, что было нового здесь, в Королевской гавани, рассказывая друг другу истории, которые бумага и чернила не вместили. А волосы все ещё мешают, выбиваются, словно живые.
Словно живые, Джон это замечает, говоря, что тебе мешает. Ровняет лошадей и достаёт длинные витые шпильки из тёплого дерева с солнцем на конце. Материал пахнет апельсином – ты улыбаешься. Это Дорн.
Это Дорн на украшениях, которые оказываются в твоих волосах, в его руках, которые задерживаются, перебирая пряди, когда ты близко и можешь шептать на ухо.
- Фетишизм, ммм? – вспоминая…
Вспоминая слово, которое так любит дядя Оберин и почему-то дразнит им свою жену, которая всегда шутливо возмущается, но глаза опускает. Ты слабо предоставляешь, о чем они, но…
- Сам сделал? – пока он закалывает.
Пока он закалывает волосы, убирая их наверх, держишь его за плечо, выводя узор по ткани, касаясь вышитых солнц.
- Спасибо, мне очень нравится, - и это правда.
И это правда. Ты любишь такие вещи, но дело не даже не в этом: он сделал их сам для тебя, это важно вдвойне. А он говорит, что думал, и слова теплом разносятся по венам…
По венам кровь дорнийская, как и у него. Склонив головку на бок, спрашиваешь, когда видишь румянец на его щеках:
- К лицу волосы наверх или солнце с копьем? Ты мило краснеешь, знаешь?
Солнце с копьем – одни боги знают, о чем речь. О шпильках, Дорне или самом Джоне, ты тоже не имеешь ни малейшего понятия, все смешивается.
Все смешивается, когда губ касаются губы, и в этом прикосновении теряется все: ты обнимаешь его, целуя, прерываясь только на воздух, пока лошади не начинают беспокойно бить копытом, а ветер не приносит песок.
- Буря, - все ещё держа его плечо.
Все ещё держа его плечо. Оберин всегда говорил вам обоим, что нужно от неё скрываться, иначе долго не проживете.
- Сколько нам до той пещеры с водой? – вода может понадобится.
Вода может понадобится, ведь буря может продлится от нескольких часов до нескольких дней, а там можно ввести внутрь лошадей, напоить и их, а вход надежно скрыт камнем, который как раз только лошадь поможет сдвинуть с места и закрыть обратно. Ехать оказывается дольше, чем вы планировали, сквозь песок ведёт Призрак, а когда камень закрывает вас и волка с лошадьми от песка, вы все пыльные. Опускаешь руку в воду, смывая песок с лица, а затем проверяешь волка, чтобы в его глазах не было песчинок, Джон занимается лошадьми, которых привязываете к выступу здесь. А сами идёте дальше.
А сами идёте дальше на отблеск воды, дальше пещера меньшая, с тёплым источником. Здесь можно будет ночью не кутаться в плащи. Волк удобно растягивается на камнях, как будто говоря, что сейчас, кроме отдыха, ничего не поделаешь. Ты улыбаешься, а потом фыркаешь, представляя себе Звездопад.
- Представь разговор наших отцов, когда они обнаружат бурю, и что нас нет, - это смешно.
Это смешно. Оберин будет говорить, что дети большие, и он их всему научил, что Джон знает пустыню, а Рейгар суетиться и думать, как сделать невозможное и остановить пески. А потом сядет на кресло, а мама, посмеиваясь, будет его успокаивать.
- Нам надо смыть с себя все это, - вы впервые так долго шли по песку в бурю.
Вы впервые так долго шли по песку в бурю, хотя знаете, что лучше было бы накрывать все тканью. Но самое безопасное укрытие было уже совсем рядом.
- Все вещи пыльные, здесь тепло, - и неограниченная вода.
И неограниченная тёплая вода. Скидываешь ткань, а потом медленно заходишь в воду, садясь на камни.
- Ты знаешь, что Эйгон уговорил приехать Маргери, якобы для улучшения отношений Простора и Дорна, - полуоборачивась к Джону. – Так и будешь пыльным, мм?
Тянешь к нему руку, собираясь, как только он подойдёт, скинуть вниз, если сам не спустится – песок не самое приятное ощущение, и никто не знает, сколько вам придётся здесь просидеть.