Мальчишка для мертвого очень много говорит и задаёт миллион вопросов, думаешь ты, но это лишь значит, что он жив, что не может не радовать. Ты тихо смеёшься, кутая его в плащ, слушая все возможные вопросы, отвечая на первые их них.
Первые из них просты – кто ты. Ты его сестра, в этом вся правда. Но чем больше фокусируется взгляд Джона, тем сложнее становятся его мысли. Это тоже радует.
Тоже радует. Ты не знаешь, где сознание, когда тело мертво, но вряд там, где нельзя потеряться. И раз мальчишка вернулся, то все не потеряно – ваш брат с вами.
Ваш брат с вами, думаешь ты, когда волк ведёт вас к комнатам, где жил Джон. Волку они знакомы, мальчишке тоже, значит, это именно они. Призрак не отрывает взгляда от хозяина, все еще сторожит, как будто не верит, что мальчишка ходит, дышит, чувствует.
Чувствует, а теперь вы в более подходящем для разговора месте. Ты разливаешь по бокалам вино, делаешь глоток, мальчишка тоже, а ты наблюдаешь за ним, прищурившись, думая, что если бы несколько дней назад ты прилетела, Джон не умирал бы.
- Ты умирал и вернулся, но тебя вернула красная жрица, ты ее потом увидишь, - пожимаешь плечиками, второй вопрос тебя смешит. – Как почему я зову себя твоей сестрой? Потому что я – она. Мы тоже не сразу привыкли, что у нас есть брат, но, не переживай, эта мысль хорошо усваивается…
Мальчишка-стюард, выполнив все приказания, предпочитает скрыться – ты его не винишь, тем более вам лишний в этом разговоре не нужен. Джон Сноу кутается в мех, сжимая его сильнее, а ты неодобрительно качаешь головой.
- Тебе бы лечь под одеяло, - но вместо…
Но вместо этого он одевается, а ты опираешься на край стола и смотришь, вспоминая остальные вопросы.
- Рейнис, - он хотел знать имя. – Я не больше пары часов здесь, но ты был мертв три дня. Он, - указываешь на волка, - никого к тебе не подпускал, а Эйгон – наш брат.
Брат, который очень хотел увидеть другого брата как можно скорее, чувствуя, что он – ваша кровь, ваша плоть, а все остальное не важно. Но ты была слишком осторожна, и из-за этого у северного мальчишки на груди шрамы. Прямо там, где бьется сердце.
Сердце бьется, в этом ты убеждаешься, когда обрабатываешь маслами раны, зная, что каждая из них заживет. Но останутся следы.
Следы на сердце никогда не исчезнут, даже если для кожи ты сделаешь последствия минимальные, некоторые даже не затягиваются, что бы не пели в песнях. Ты качаешь головой, думая об этом.
- Значит, Призрак, - улыбаешься волку и тянешь руку, чешешь его за ухом. – Почему Призрак? И нет…
Нет, дело не в матери. Ты рассказываешь Джону Сноу длинную историю о восстании, которую почти никто не знает, о его настоящих родителях, о том, что скрывал Эддард Старк, называя мальчишку своим незаконнорожденным сыном. Но Джон…
Но Джон не верит, спрашивая про книгу из Цитадели, о том, почему вы верите нескольким строкам, написанным чужой рукой. Он переспрашивает, а ты киваешь головой.
А ты киваешь головой, доставая из сумки несколько фруктов – яблоки, пара апельсин и эшта, разрезая все это, укладывая на попавшееся на столе блюдо и ставя на кровать. Тянешь мальчишку за руку к ней, усаживаешь и вручаешь половинку апельсина.
- Именно это я и хочу сказать. Они собирают знания. Записи о расторжении браков или о двойном браке, первом, со времен Эйгона Завоевателя, может внести только Верховный мейстер. Но ты упрямый мальчишка, и тебе нужны доказательства еще? – они рядом.
Они рядом – стук в окно и огромный любопытный взгляд на зубастой морде. Рейгалю тоже интересно, как и тебе, посмотреть, кто четвёртый из вас.
- Вы поладите, - киваешь на вопрос о драконе.
Киваешь на вопрос о драконе, когда мальчишка подливает вина, спрашивая про мир, и смеёшься, тянешь его за руку к стенке, когда блюдо с фруктами опустело. Он говорит о вине, ты качаешь головой.
— Ты очень мило краснеешь, знаешь? Хорошо, что ты тёплый, - касаешься его щеки. – И да, рассматривала…  вид… даже стало жаль на мгновение, что ты мой брат, но что имеем. Я искала сходства, но твои глаза – Север. 
Касаешься его щеки, дальше вы говорите о мире, в который его вернули, шутка со смыслом и горечью.
- Тот, к сожалению, тот: все еще нет времени до следующей войны, младший брат, - ложишься.
Ложишься, тянешь его вниз, укладывая его голову себе на живот. Смеёшься, думая, что хорошо, что ты хитростью отправила его к стенке – чтобы встать, придётся перелезть через тебя, а северный мальчишка не может себе позволить такого, едва тебя зная, он скромный, так о нем говорят.
- Тебе нужно нормально поспать, - перебираешь волосы. – Хотя бы несколько часов. И подумать над всем. Спи. И они не имели права, а мне стоило прилететь раньше.
Они не имели права. Ты фыркаешь, чуть сильнее натягивая его волосы на пальцах, думая, что у тебя всего двое младших братьев, и кто попробует их тронуть – умрет.
- То, что нужно делать с заговорщиками, которые идут против. И для чего оба моих младших брата слишком добры, - снова мягко перебирая пряди. – Спи, это нужнее, чем разговор и подробности. Ты все узнаешь и увидишь…
Мальчишка засыпает, а ты напеваешь какую-то песню, а волк сидит рядом, не закрывая глаз.
- Иди сюда, ты можешь положить на него лапу, но тебе тоже надо поспать. Ты три дня охранял, - тянешь вторую руку и двигаешься к Джону.
Двигаешься к Джону, а волк прищуривается, а потом все же запрыгивает на постель, кладёт голову рядом с головой мальчишки, нос к носу, чтобы чувствовать, и тоже засыпает.
- Вы… тяжелые… но милые, - одной рукой перебираешь волосы Джона, снимая с них резинку, а второй шерсть Призрака. – Спите.
И сама засыпаешь с ними, ты долго летела. А просыпаешься от того, что двигается Призрак, тыкаясь носом тебе в нос, ты чешешь его за ухом, сонно смотря, а потом глаза открывает Джон.
- Когда вы были маленькие, это, наверное, смотрелось особенно мило, - смеёшься тихо и сонно. – А сейчас вы тяжелые. Но милые.
Волк думает и лижет Джона в щеку, а потом выскакивает и идет к двери, обратно идет к вам, потом снова к двери.
- Кажется, он намекает, что тебе пора поесть, а потом нам пора познакомить вас с Рейгалем, пока он не пришёл сюда сам. Вряд ли он бы сделал это аккуратно, так что… пора, - встаешь.
Встаёшь, давая возможность встать Джону, накидываешь плащ и идёшь к двери. Вы выходите. Приходите мимо кухни, где Джона кормят странно тихо, ты подозреваешь, что дело в том, что все видели его мертвым, но он воскрес. И в том, что ты рядом… а трупы заговорщиков еще во дворе.
Во дворе вас ждёт Рейгаль, который урчит, довольно тянет к тебе морду, а ты целуешь его в нос, шепча, что сейчас ты его с кое-кем познакомишь. Рукой манишь Джона и волка к себе.
- Это Рейгаль, - дракон внимательно смотрит.
Дракон внимательно смотрит, не мигая, изучая новых для него персонажей, а ты следишь за тем, как проходит это знакомство. И ты вспоминаешь единственный вопрос, который оставила без ответа – зачем ты здесь.
Зачем ты здесь… берёшь Джона за руку и кладёшь ладонь на шею Рейгаля, дракон довольно щурится, а потом поворачивает голову и все также внимательно смотрит на Джона.
- Я здесь, потому что у каждого из нас отобрали то, что должно было быть – семью. Мы – твоя семья, какие бы мы ни были, даже если чья-то монетка легла не той стороной. Теперь самое время вернуть утраченное, пора вернуться домой, Джон, - и это совсем не трон.
И это совсем не трон, которым грезит Дени, которую ты помнишь милой и пугливой малышкой, которая сейчас ради железного кресла готова сжечь всех. Ты говоришь о семье. Рейгаль снова довольно щурится, тянется мордой к Призраку и касается своим носом его носа.

Самая главная война с иными закончена, но вы все знали, что это только начало. И фраза, брошенная на пиру, тебя беспокоит до сих пор, хотя вы уже стоите у стен Красного замка. Они сказали, что мертвецы побеждены, теперь предстоит столкнуться с вами. Казалось бы, хорошая штука мрачного юмора, но в ней смысл…
Смысл, который ты видишь, смотря на Дени, вспоминая, как она кричала о том, что все надо жжёшь на вашем семейном совете, как с ней открыто конфликтовал Джон, а она сквозь зубы произнесла, что полукровке не понять. Эйгон напомнил тогда ей, что вы трое именно такие, с половиной кровью… а ты добавила, что от того не безумны.
Не безумны, она едва кивнула, когда договорённость о том, что если будут звонить в колокола, нужно принять капитуляцию, была достигнута. Ей хотелось уничтожать.
Уничтожать, а ты смотрела на неё, держа под столом Эйгона за руку, а второй ладонью выводя узоры по колену Джона. Твои братья слишком добры…
Слишком добры, но Дени становится угрозой для всех, не только для вас. Даже ее шаги и движения стали порывисты, слишком резки, а глаза западают. И дело не в том, что вот он, дом, которого она не знала, так близко… хотя ты задаешься вопросом, можно ли стены им не знакомые назвать так, ведь даже ты, помнящая их, не чувствуешь тепла к этому месту. В ней больше нет девочки, дрожащей от страха. В ней больше нет того, кем она стала без вас… мудрой правительницы. В ней ты видишь того, кого помнишь, вашего деда, ее отца. Эйрис Безумный.
Эйрис Безумный хотел сжечь город, а его дочь, кажется, переняла это желание.
Переняла это желание. Ты видишь в ее глазах… таких же, как у Эйгона, но жаждущих скорее оказаться в небе. Это не желание полета, которое ты чувствуешь часто. Это жажда начать игру с огнём. Пироманты.
Пироманты, говорила Мелларио, рассказывая о Эйрисе или о Красных жрецах. Одни гадали на огне и использовали в темных ритуалах, другой просто хотел уничтожить все. Гибельно.
Гибельно, но иногда неплохо – Мелисандра сослужила вам добрую службу, воскресив Джона, - за что ты ей безмерно благодарна, - и оказав помощь с иными, без неё бы неизвестно, смогли ли бы вы дотянуть до момента, пока Джон добрался до Короля Ночи. Сложная война…
Сложная война, но войны не бывают легкими, особенно те, которые ведутся с собой самим. Ты наблюдаешь за Дени, к которой подходит Эйгон и пытается что-то втолковать. Но она никогда не слушала мужа, хотя вам казалось, что после того, как брат ее спас, у неё случилось просветление, что она поняла, как сама разыграла женитьбу, которая могла бы оказаться удачной… но это был всего лишь момент, который утонул в безумии.
В безумии скоро будете вы все, до колоколов, веришь ты. Но пока есть время. Ты взлетаешь и быстро приземляешься у места, где начнёшь свою войну. Среди своих людей будет каждый – Эйгон с золотыми мечами, Дейенерис с Безупречными и тем, что осталось от дотракийцев, ты – с людьми из Волантиса и северянами, которые смешиваются.
Смешиваются, ведь теперь ты – Старк, значит, они все твои, все Джона, кто-то даже успел поменять чеканку на панцирях. Ты улыбаешься, спрыгивая с дракона, к которому уже все привыкли, но предпочитают обходить стороной, выбрав верную тактику.
- Джон, - касаешься руки.
Касаешься руки, а он смотрит на стены. Думая о том, что начало совсем близко… ты бы предпочла сейчас же сесть на дракона и вернуться в Винтерфелл…
- Если бы не Эйгон, а только она… - пусть бы сама завоевывала свой трон.
Трон, до которого нет дела, есть дело лишь до дома. Если бы не Эйгон, не его дом, то вы бы остались на своей земле со своими людьми. Но он ваш брат, это не присяга. Это желание вернуть дом.
Дом, которого у Эйгона тоже не было. Это единственный путь, потому что кроме войны, Серсея может предложить ему лишь смерть. И тебе. Дейенерис тоже. Выбора нет.
Нет у вас, но есть у жителей. Вы смотрите на колокола, которые должны начать звонить. Чем скорее после начала, тем лучше. Но это тоже позже.
- Ммм…. – становишься вперед, опираешься спиной на Джона, кладёшь его руки на свой живот. – Тебе нужно придумать имена. Мы договорились. Самое время начинать думать.
Самое время начинать думать, они совсем скоро вам понадобятся. Ты смеёшься и думаешь, что вы совсем ненормальные, но ты это любишь. Вспоминаешь, как Джон забрал маленькую чашку с чаем… хотя вы знали, что впереди. Но когда время жить, если не сейчас?
Сейчас Джон обнимает тебя и целует, развернув к себе, а ты забываешь, что скоро начнётся бой. Смеёшься, путаешься пальцами в кудряшках.
- У него или неё просто обязаны быть такие, - натягивая прядь.
Натягивая прядь и снова целуя его, но трубят, пора готовиться к атаке. Ты разрываешь поцелуй и проводишь ладонью по его щеке.
- Будь аккуратен и не геройствуй, а к концу сражения с тебя имя, - шепотом, прислонившись лбом ко лбу. – Я надеюсь, что колокола зазвенят скоро.
Скоро, но Джон просит не лететь, говоря, что Дени и Эйгон – это уже двое, а Рейгаль может лететь сам. Он знает, что дракон без человека думает совершенно сам… и не контролируем, но это забота. И ты улыбаешься.
- Северный мальчишка, - он и есть. – Ты ведь знаешь, что это не так, а план переигрывать слишком поздно. Нужны мы все. Будь аккуратен и осторожен. Я тоже буду.
Ещё один поцелуй, который так сложно разорвать, рука пытается пробраться по привычке к коже, но вместо рубашки и дублета панцырь. Пора.
Пора, разрываешь ласку и идёшь к дракону, по пути бросая пару фраз вашим людям, говоря с кем-то, приободрить тоже стоит. Целуешь дракона в нос, прежде чем забраться на его спину, и взлетаешь.
Взлетаешь. Ваша атака первая, потому что катапульты опасны и для вас, и для людей внизу. Но они медленнее, их легче расстрелять. Поэтому катапульты первым делом нужно убрать, это ваша с Эйгоном задача – убрать с замка, Дени занимается флотом в устье Черноводной. Все горит, вы прикрываете друг друга, зная, что если кто-то не успевает увернуться, нужно спалить древко стрелы. Но все обходится.
Обходится, катапульт не остаётся, возвращается Дени… И от дыхания драконов расплавляются ворота и падает часть стены. Теперь все в игре.
Теперь все в игре. Вы жжете… выжигаете чужих солдат. Тебе жаль. Они тоже чьи-то люди, чьи-то дети и отцы. Но это война.
Война идёт, тех, кто не сожжен, добивают люди на земле. Ты следишь за Джоном и тебе кажется, что ты способна увидеть его везде, выхватить из толпы Северян. Следишь за братом… а потом звонят колокола.
Звонят колокола и солдаты Серсеи бросают мечи. Эйгон делает знак – вы приземляетесь на крышу рядом.
- Тебе нужно убить Серсею. Не смотря на ребёнка. В любом случае, - кричишь. – Но опасайся того, что сделали из Горы… он и человеком смог сделать, сам знаешь что, сейчас его лучше сжечь и позволить Визериону разжевать труп на мелкие кусочки.
Кричишь, чтобы брат услышал. И ты показываешь, чтобы он летел к замку, там уже никого… кроме Серсеи и ее паука, но опаснее ее творение. Он знает и летит.
Летит, ты хочешь сорваться за ним, хотя он должен сделать это сам… за мать, за семью, за дом, но ты все ещё его старшая сестра. Но…
Но у Дейенерис другие планы, она срывается с места и летит, сжигая все на своём пути – мирных жителей и их дома, в сторону северян. Ты знаешь…
Ты знаешь, что каждая секунда дорога, что Эйгон может вернуться, а он все ещё младший брат, люди при этом твои. И Джон там…
Джон там, среди них, ты летишь следом… зная, что Дрогон больше, тяжелее, зато Рейгаль намного быстрее и маневреннее…. Дракон под тобой урчит, а ты впервые чувствуешь его сознание, слышишь голос, но нет времени удивляться.
Нет времени удивляться. Он говорит, чтобы ты держалась, если голоса тебе не мерещатся… и впивается в шею брата зубами. Драконы схватываются, зато сожжение прекращается, так и не дойдя до северян. В небе…
В небе драконы рычат и не отпускают друг друга, когти и зубы. Дейенерис кричит команду, Дрогон начинает выдыхать пламя, а Рейгаль бьет его по морде хвостом, убирая пламя от вас в сторону высокой колокольни, которая падает…
Падает, там, где мирные люди, где солдаты и дети, смешивая всех, но не время жалеть… на короткий момент драконы друг друга отпускают.
Отпускают и у тебя есть план, который Рейгаль одобряет, он подимается вверх, пользуясь тем, что он быстрее и легче, а ты спрыгиваешь на Дрогона, за спину Дейенерис, достаёшь нож с бёдра и перерезаешь ей шею. Крик и оглушительная тишина.
Оглушает тишина после, она в твоей голове, а не вокруг, Дрогон замирает, а потом рвёт с места за трупом, лишь в последний момент набирая высоту, а ты падаешь.
Падаешь, Но Рейгаль подхватывает, не совсем удачно, удар… и потом темнота.
Темнота отступает, Рейгаль над тобой, ты тянешь руку и касаешься его носа, а он урчит и тыкается в плечо, целуешь его, когда оказываешься в чьи-то руках…
- Здравствуй, - собственный голос едва различим, как будто лишь губы шевелятся, обнимаешь.
Обнимаешь, но ничего не понимаешь. Рейгаль прищуривается, и у тебя складывается ощущение, что твой дракон знает больше, чем ты. Но ты чувствуешь…
То ты чувствуешь… на месте касания что-то тёплое и липкое, только на этом ощущении тишина отступает, и ты снова четко слышишь все вокруг. Отстраняешь от себя человека, смотришь на него. И быстро отстегиваешь панцырь, бьешь по нему пальцем, задевая полное изображение герба – волк бежит.
- Значит, Старк? Глаза синие, - улыбаешься.
Улыбаешься, но понимаешь резко, что вы в Королевской Гавани, звучат колокола, внутри нарушения и тела… слава богу, не много. Сдались! Мальчишка рядом обнимает и целует, а ты сначала ударяешь его легко в здоровое плечо, но есть в поцелуе что-то тёплое, как будто давно знакомое и родное… и ты отвечаешь.
-  Ты ммм… всегда так знакомишься? А я думала, вы, северяне, народ стеснительный, но, оказывается, вы знаете, куда положить руки и не только их. Где ты так? – отрываешь кусок ткани от подола, обрабатываешь маслом чайного дерева для обеззараживания, оно всегда с собой, и перевязываешь его руку, поправляя обратно рукав рубашки, пальцами проходишься по коже, а затем панцырь затягиваешь.
- Вид ммм… хороший, - смеёшься и встаёшь. – Так как тебя зовут, Старк? И где Эйгон? У меня… есть несколько вопросов?
И провалов, которые пугают. Последнее, что ты помнишь, это драконы, Эссос, и сборы на Драконий камень. Все.
- Он в Красном замке? – забираешься на дракона. – Полетишь со мной?
Тянешь его за кудряшку к себе, смотря, что он… будет делать, когда дракон так близко… ведь ты веришь, что никто в Вестеросе кроме вас троих не видел драконов так близко. Растерянность нужно сдержать…. Иногда союзы распадаются, когда видят слабость. Ты прищуриваешься и пытаешься понять, кто перед тобой. Но пока полет должен отвлечь, тебе нужно найти брата.
- Король в замке. А королева? Ты видел их?  – спрашиваешь на взлете. – Я упала с дракона?
Спрашиваешь на взлете. Когда смотришь вперёд… понимаешь, что не можешь ответить ни на один вопрос о том, что было после высадки на Драконий камень.

Ваш дом – Дорн, сжигаемый тысячи лет палящими лучами солнца, который кишит змеями, главные из которых вы сами, сплетающиеся в тесный клубок, который не интересует никто и ничто больше: жизни за Красными горами нет, убеждён каждый дорниец с малолетства. Только дурацкие ограничения и то, что не дом, чужеродное. То, перед чем никогда не преклоняли и не приклонят колени. То, что уже давно не даёт дань за тишину на ваших границах, хотя временами люди в горах все ещё нападают на ближайших соседей. Принцы Дорна никогда не запрещали, но официально не поощряли это… а неофициально были горды. Ты качаешь головой.
Ты качаешь головой, думая, что самое главное на этот клубок змей не наступить. Ведь если это случается, если отсечь голову одной, появятся три, и все, как одна, захотят ужалить в один момент, когда будешь наиболее беззащитен.
Наиболее беззащитен сейчас трон, это точка невозврата для Ланнистеров. И пусть они лгут, что не знали, что сделает Гора или Армори, приказ был отдан Тайвином Ланнистером. Жаль, что его голову уже не нацепить на пику. Но что ж, Дорн терпелив, каждая змея умеет ждать за камнем и ожидать, пока обидчик снимет обувь и оголит щиколотку для укуса. Как раз такое время.
Такое время, решает Доран, наступило. Дядюшка отправляет вас за Узкое море, когда узнает, что Квентин не справился: Дейенерис уже замужем за Эйгоном, предложение брака с кузиной ее брат отмел, сказав, что у вас и так союз – общая кровь, принцесса Элия. Он, конечно, прав, но новый брак был бы выгоден Дорну… королева тоже поддержала, но в письме Квентина о ней слова все своеобразны, складывается впечатление, что девушка ему не нравилась. Эйгон же, по его словам, сказал супруге, что он – король, и принял решение.
- По крайней мере, это говорит о нем как о человеке, который не готов торговать сестрой, - пожимаешь плечиками. – Отцу бы понравилось это слышать. Возможно, Дорна в нем больше, чем нам кажется. Он бы думал, есть ли в детях черты Элии. Я помню ее совсем смутно.
Пожимаешь плечиками, когда вы собираетесь в своих комнатах. Вбегает Оберин, шумно что-то рассказывая, а ты подхватываешь его на руки, объясняя, что вы должны съездить за море, а потом вернётесь. Он хочет с вами, он привык, что вы всегда берёте его. Мальчик смотрит и внимательно слушает, когда ты говоришь, что вы едете, не как обычно, гулять, а потому что дядя Доран отправляет вас с заданием.
- Потому что дядя – принц? – спрашивает сын.
Сын смышленый, ты часто смеёшься над тем, что как корабль назовёшь… так он и рискует плыть. Вы говорите ещё, ты киваешь в ответ на вопрос, тянешь Герриса к вам, чтобы вы перед отплытием побыли все вместе.
Все вместе идёте и к кораблю, сундуки давно погружены, рядом Обара. Оберин бегает от одного к другому, а потом к третьему, он ее любит, твою сестру, а ты знаешь, что она любит его, как никого другого. Обара говорит, что отвезёт Оберина к Ключ, а потом вернётся в Копьё. Вы прощаетесь и садитесь на корабль.
На корабль, который отвозит вас за море, но это уже не ваша семейная развлекательная поездка в поисках приключения, когда Оберин просит поуправлять кораблем, а Геррис делает вид, что умеет. Это политика.
Политика, в которой нужно быть острожными. Вас встречают трое, ты не видишь кузена, но мрачное лицо Айронвуда говорит о том, что что-то случилось.
Случилось. Эйгон, другой кузен, пытается утешить и говорит, что им жаль, что после отказа Квентин направился к драконам. Что вам жаль и союз уже есть – его кровью и кровью его сестры, детей Элии.  А ты думаешь…
А ты думаешь, что Квентин – глупый мальчишка, на которого надавили, который решил что-то доказать к отцу, не понимая, что капли драконьей крови мало, чтобы дракон преклонился. Даже те, в ком ее больше, не всегда справлялись – слухи ходят, а он…
А он хотел показать отцу, что чего-то стоит. Доран – слишком строгий отец, а теперь ему пожинать плоды… получив тело сына. Обгоревшее, кости.
Кости, уже оплаканные матерью, которая приехала раньше. Ты помнишь Мелларио, она почти не изменилась, только осунулась, весть о смерти сына не прошла даром для женщины. Она воспитывала Рейнис, ты знаешь.
Ты знаешь через пару дней, что письму Сареллы можно верить. Она прислала вырванный лист… о том, что Рейгар совершил невозможное. Он унизил Элию ещё больше, ты хотела бы смять этот лист и сжечь, но вместо этого передаёшь Геррису.
- У нас есть козырь.
Козырь на руках, ты выдыхаешь, закрывая глаза. Нужно подумать, как распорядиться им грамотно, чтобы Дорн получил от этого пользу. Нужно играть.
Играть, они могут быть миллион раз твоими кузенами, возможно, они тебе даже нравятся, кроме девчонки-жены Эйгона, возможно, ты смогла бы их полюбить, но за тобой Дорн, важно лишь то, что принесёт пользу Дорну. Ты улыбаешься.
Ты улыбаешься, когда утром вы передаёте письмо и страницу Эйгону, они все читают внимательно. Эйгон чудесный, думаешь ты, порывисто благодарит и рвётся лететь за братом, которого совсем не знает: кто он, где, какой, будет ли рад… сможет ли принести пользу или главное – не навредить. Его останавливают.
Останавливают. Рейнис кому-то что-то шепчет, кажется, она осторожнее в этом вопросе. А вот жена кричит, требует сжечь, забыть и жить дальше. Никто не должен отделять их от трона, говорит она…
- Мне это не нравится, - шепчешь Геррису.
Шепчешь Геррису, тянешь его за рукав, но продолжаешь смотреть, пока не просят уйти – их поведение тоже информация. Какой стороной упали монетки.
- Что думаешь? Какой стороной упали золотые драконы? – когда выходите.
Когда выходите, говоришь все равно тихо, даже у стен есть уши. Но переговорить надо, тем более у окна и дверей – ваши люди, а комнату ты проверила, как только вас разместили.
- Нужно уезжать, мы все сказали.
Сказали, союз заключён, но Дорн раньше времени никуда не полезет. Ваш край всегда был отдельно от всего мира. Ты знаешь, что если кузенов ждёт провал, пески их скроют и спрячут, как свою кровь, но воевать напрасно не будут… даже за них. Пески.
Пески видны через пару дней с борта. Ты смотришь, когда корабль приближается к дому, и готова прыгнуть в воду и доплыть сама. Дорн, дом. Для любого дорнийца всегда так.
Так не должны встречать. Должен слышится смех, звон, крики, имена, приветствия. Но город странно притих. Ты смотришь…
Ты смотришь, а люди просто расступаются, дорога до замка среди людей подозрительна. За вами несут тело Квентина, но как-то не похоже, что это все, что случилось. Геррису тоже так кажется, ты чувствуешь, как он тоже наблюдает и оценивает обстановку. Он спрашивает, не кажется ли ему, а ты прикрываешь глаза.
- Нет. Дома что-то случилось. Что-то, что заставило замолкнуть всех… и Квентин… - ты начинаешь идти быстрее.
Ты начинаешь идти быстрее, а потом успокаиваешься усилием воли, люди не должны видеть от вашей семьи паники. Дядя Доран всегда так говорил.
Дядя Доран всегда так говорил, когда учил вас всех, но его предали те, кто был ближе всего. Ты и подумать не могла, что Арианна сможет… это ваша семья, то, что превыше всего. Тиене говорит и отводит взгляд – она знала.
Она знала, не участвовала, но не попыталась ничего сделать. Теперь нет Арианны, Тристана и Обары, которая не знала ничего, но которая поехала с ними в Королевскую Гавань, пытаясь защитить принцессу и ее брата. Это была и ее сестра.
И ее сестра. Арианна – тема ещё больнее для сестры. Геррис сжимает твою руку, а ты проводишь большим пальцем по его запястью, когда он говорит. Делаешь глубокий вдох, обнимаешь Тиену, слова здесь не нужны.
Слова здесь не нужны, Геррис спрашивает об обвинении, а ты уже знаешь, что оно будет глупым и сфабрикованным. Нужно что-то делать.
Нужно что-то делать. Ты прикрываешь глаза, просчитывая все последствия. Дорн потерял в лице Дорана очень много. Мудрость и осторожность. Ты думаешь, пытаясь отставить собственные чувства в сторону, когда слышишь детский голосок.
Детский голосок, который возвращает все эмоции. Оберина привезла Элейна, Геррис подхватывает сына и передаёт тебе на руки. Ты обнимаешь ребёнка, который обычно шумный и непоседливый, а сейчас молчит и удивленно смотрит.
Смотрит, задавая важный вопрос. Ты прикрываешь глаза, понимая, что значит утверждение ребёнка. Геррис обнимает вас, а ты целуешь сына в щеку.
Целуешь сына в щеку, вы идёте к себе. А ты все ещё не знаешь, как ответить на вопрос маленького ребёнка.
- Да, милый, ты теперь принц, - сидя на ковре.
Сидя на ковре с ним, доставая подарки, которые должны отвлечь мальчика от всего. Оберин хмурится, спрашивая, должен ли он теперь быть как дядя Доран.
Ты понимаешь, что он не знает… о Доране, Арианне, Обаре, Тристане… и это давит. Ему нужно как-то сказать, иначе он каждый день будет спрашивать, где Обара и почему она не учит его владеть копьем, почему она не приезжает.
- Нет, дедушка тоже был принцем, а ты, как он, - улыбаешься.
Улыбаешься, касаясь его волос, решая, что на сегодня с него хватит новостей о том, что он принц. Мальчик отвлекается, начинает шуметь и играть, оказавшись с вами, ты шепчешь Геррису:
- Я не знаю, как мы ему скажем. Сейчас он играет, сейчас не стоит. Но завтра… придётся.
Придётся, а Оберин засыпает с игрушечным кораблем, ты улыбаешься, стоя рядом, когда Геррис поправляет волосы сына. Он обнимает и говорит…
- Будет война, - ты вторишь ему.
Ты вторишь ему, обнимая и выводя узоры по плечам, по спине, думая, что ваша семья, он прав, под угрозой.
- Но официально объявить ее придётся нам. Они официально казнили изменников короны… и надеятся, что мы промолчим, но этому не бывать, - никогда, ваш девиз, - они не выполнили условия, а Дорн не будет молчать. У нас есть повод… выйти из всего, что нас связывает. Но мы под угрозой… нужно обезопасить детей. Оберин будет с Элларией, всегда. Ты прав, это совсем не то, что хотел наш сын…
И никто бы не захотел. Ты представляешь, что сказал бы отец о троне и всем, что его касается, но выбора нет.
- А я люблю тебя, - целуешь в ответ.
Целуешь в ответ, с остальным ты не будешь так позитивна. Верить в хорошее надо, но для того, чтобы со всем справиться, придётся поработать.
- Пойдём, - открываешь дверь.
Открываешь дверь и велишь слугам разбудить всю семью и всех лордов, которые уже в замке. Вам нужно обсудить…
Обсудить, потому что Тристана больше нет, взрослых мужчин в вашей семье нет тоже, значит, скоро Ланнистеры придут за своими заложниками, а по пути не забудут вернуть тела в знак почтения и мира. Банально и мерзко.
Банально и мерзко. Оберин дома, пока здесь безопасно, но все равно у дверей ваши люди, люди ещё твоего отца. Вы идёте в зал.
В зал кресла. В Дорне никогда не было железного трона, только тёплое дерево с подушкой на нем, со спинкой-солнцем, пронзённым копьем. Ты видишь его…
Ты видишь его и замираешь. Ты привыкла стоять за солнцем вместе с отцом, иногда перешучиваясь и комментируя между собой одними губами просителей, но неизменно слушая, чтобы, если понадобится, дать совет, или, если считаете, что допускается ошибка, сказать. Перед троном всегда была Обара с копьем, которая смотрела, чтобы никто не мог подойти с плохими намерениями. Тиена и Арианна сидели на подушках на верхней ступеньке возвышения у ног Дорана, показывая статус Арианны как наследницы. Но сейчас он пуст.
Пуст, призраки перед глазами растворяются. Последний – Доран на троне, который говорил, что люди не должны видеть слабости. Твоей.
Твоей сейчас, поэтому ты делаешь шаги медленно и размеренно, прежде чем опуститься в удобное кресло. Тиена тоже занимает своё место, не показывая ничего, хотя ты знаешь, что подушки без Арианны для неё превращаются в пытку. Рядом Геррис, рука которого у тебя на плече. Ты киваешь.
Ты киваешь и излагаешь мысли. Что Ланнистеры приедут как можно скорее, чтобы не дать вам собраться, что начнётся война. Слышны согласное бурчание и несколько вопросов о том, как встретите. Ты ухмыляешься.
Ты ухмыляешься, наклоняешься вперёд, а ухмылка искажает лицо.
- Так, как они никогда не забудут… и тем же, что они принесут нам.
Ночь, но вы составляете план. Какие ловушки, в какие замки детей из Водных Садов доставить, чтобы спрятать.
- И нам нужны союзы… Тиена, Уиллас, - ты смотришь на их двоих. – Ваша свадьба будет на рассвете… За вами будет Простор, как только ты, Уиллас, там покажешься, люди перейдут к тебе, им не нужен посторонний человек, тем более даже при жизни твоего отца управлял ты. Но ты присягнёшь Таргариенам… Айронвуды и Фаулеры тоже должны зарыть свою вражду.
Свадьба младшего Айронвуда и старшей девочки Фаулер, наследницы, будет тоже на рассвете. Рано, пока корабли не прибудут в порт.
- Дорн будет един. Раз и навсегда. Никакой вражды. У нас есть враг.
Кто-то из лордов вспоминает о формальностях, на которые в Дорне всегда плевали. Присяга ночью? Звучит все ещё фантасмагорично, как будто сон, но лорды и леди один за одним опускаются, последними – твоя семья. И тебе становится… тяжело.
Тяжело, ты понимаешь, о чем говорил Доран – ответственность на плечах, словно мешок с песком, когда знаешь, что от твоего решения… ты принимаешь клятвы.
Ты принимаешь клятвы, - дико слышать тишину и видеть среди всех свою семью с преклонённым коленом, - чтобы потом встать и первой уйти из зала, взяв Герриса за руку. К этому предстоит привыкнуть… а пока всем нужно отдохнуть.
- Это дико… если бы Оберин был старше… - ты берёшь вино, но бокал в руках дрожит и падает, нужно отдохнуть.
Отдохнуть, чтобы на рассвете оказаться в септе. Не верите в богов, почти вся ваша семья, но формальность… септон венчает две пары, Оберин смотрит, шевелится, это первые свадьбы, которые он видит. Ему интересно…
Ему интересно, ему не стоит пока знать, что скоро война. Вы празднуете весь день. И вечер проводите среди семьи, в которую добавляется Тирелл, а потом втроём. Но через день в порт прибывают корабли со львами.
- Что ж, началось, - вы выходите.
Вы выходите. Ты ловишь за руку Тиену, прося собрать Мирцеллу, подобрав самое лучшее платье. Сестра все понимает и кивает, прищурившись.
- Стоит собрать Розалину? – Элейна помнит о кузине Мирцеллы.
Кузине Мирцеллы, которая тоже Ланнистер, которая прибыла с девочкой. Тебе жаль их обеих, отец всегда говорил, что дети не должны страдать… но выбора нет.
Выбора нет. Когда ты входишь в зал, послы уже там. Джейме Ланнистер тоже здесь. Слухи ходят, что девочка – его дочь, а никак не Роберта, но доказательств нет. Ты проходишь мимо, чтобы занять кресло на возвышении.
Занять кресло на возвышении… Ланнистер делает шаг вперёд, но дорогу ему преграждает копьё. Жест такой знакомый.
Жест такой знакомый. Так делал отец, когда вы с Обарой были детьми, а он иногда появлялся. Потом так делала Обара. Теперь Элия – тонкая, ещё юная, но смотрит так, как будто древко и наконечник сейчас пробьют насквозь. Она зла, как и все вы.
Как и все вы. А посланник говорит, по его словам заносят тела. Ты не встаёшь с места, слушая их. Он говорит о том, что раз Тристана нет, Мирцелле пора собираться домой, искать другого мужа и быть с семьей. Ты улыбаешься.
Ты улыбаешься, но улыбка не трогает глаз. Прищуриваешься, склоняя голову на бок, делаешь паузу.
- Тогда как Ланнистеры собираются поддержать союз? В составе королевства Дорн лишь по браку. Таргариены соблюдали условия. Ланнистеры нет. Нет условия… по вашей милости у нас больше нет принца, который может взять девочку в жены, у вас нет того, кто возьмёт в жены одну из наших принцесс, - они никогда бы не получили…
Они никогда бы не получили одну из твоих сестёр, но это лишь формальный повод… он тоже должен быть.
- Лорд Айронвуд, передайте грамоту сиру Джейме, - о том, что Дорн больше не под их короной. – Что касается принцессы Мирцеллы и ее кузины, Дорн, разумеется, возвращает их.
Двери распахиваются и девочки заходят. Мирцелла ряда дяди, летит к нему и падает ровно на руки. Тиена рассчитала дозу или стечение обстоятельств – ты не знаешь, но получилось как нельзя лучше. Но затем падает вторая девочка, на которую никто не смотрел, на мраморный пол.
- Мы будем любезны настолько, что вернём их целыми, а не с изнасилованными, с выдавленными глазами или усеченными головами, как вы поступали с нашей семьей. Мои добрые пожелания королеве шести королевств, Вас же прошу отплыть из Дорна в ближайшие два часа, иначе я не смогу гарантировать Вашу безопасность, - ты встаёшь.
Ты встаёшь и выходишь, все так же беря Герриса за руку, обходя труп второй девочки, которую так и не подняли. Выходишь и идёшь к сыну, с которым сидит Элейна. Мальчишки ваш и ее, играют на полу, ни о чем не подозревая, с твоими младшими сёстрами. Ты садишься и обнимаешь детей.
Обнимаешь детей, а потом смеёшься… дети думают, что над игрой, и тоже заливаются смехом, но это не веселье… это все то, что было в зале, все то, что произошло, за несколько недель, что изменило жизнь.