Многие семьи убеждены, что Рождество - глубоко семейный праздник. Именно по этой досадной причине детей забирают домой из частных школ, в лесах в промышленных масштабах рубят ни в чем неповинные вечнозеленые деревья, улочки даже самых мелких городов светятся ярче пожара на местной лесопилке, а производители носков, духов и открыток делают свою квартальную выручку за десять дней. От Рождества в Британии разит остролистом, омелой, индейкой с картофелем, печеньем, хоровыми песнями и звонким детским смехом, исходящим от людей светом и всеобщим ожиданием чуда. Слава Мерлину, Крамы в число любителей семейных праздников никогда не входили.
С четырнадцати лет Рождество Вероника и Саша встречали в Болгарии с новой семьей отца. И это было время, полное приключений и неожиданностей, потому что новая жена отца, бывшая старше двойняшек всего на пять лет, детей Виктора от первого брака на дух не переносила по идеологическим соображениям. Старшие дети охотно отвечали ей взаимностью, и потому традиционными забавами Саши и Ники в тот период становились поиски самого раздражающего подарка для Венеты, упражнения в стенд-апе и соревновательная игра "Допинай лежачего", что в данном контексте означало доведение задерганной мачехи до истерики. Венета, в свою очередь, не отличалась от детей тактичностью и, к примеру, в тайне традиционно накачивала их алкоголем, незаметно подливая ром в их сок за праздничным столом. В общем, Рождество Крамов, больше похожее на гражданскую войну в миниатюре, не любил никто, но все старательно притворялись, чтобы не вызвать подозрений.
В этот год рождественский подарок от болгарского семейства был что надо: Клементина, мать Виктора и бабушка Ники с Сашей, уже в середине декабря приехала в Лондон по случаю получения руководящей должности в британском филиале "Ведьмополитена". Это означало, что двойняшкам больше не было нужды возвращаться в дом отца на две с лишним недели и вести никому не нужную борьбу то ли за выживание, то ли просто от скуки. Вместо орущей личинки - сводного брата, - на рождественских каникулах компанию Веронике и Сане обещали составить люкс в неплохом полумагическом отеле Лондона, розовое шампанское, молоденький улыбчивый портье и, на субъективный взгляд двойняшек, лучшая в Лондоне бабуля, которая запрещает называть себя "бабулей".
И, конечно, Итан, чье письмо-приглашение Вероника получила на следующий же вечер после возвращения из консервативного замка. Его лаконичное " 'сап, Крам, пошли выйдем?" не то, чтобы запало в душу, но милым точно показалось - юноша, привыкший изъясняться в пределах 140 символов и электронно, не зассал и отправил бумажное письмо с совой. И пусть вместо пергамента он использовал вырванный из тетрадки клетчатый листок, а текст изобиловал сленгом, Веронике чуждым, она была довольна результатом и незамедлительно накатала свой положительный ответ.

Маггловские улочки оставались позади, а кирпичная стена вновь красиво сложилась за спинами Крам и Вульфа. Нет в Лондоне магического места лучше, чем Косая Аллея - чистая концентрация любых увеселений на все случаи жизни. Стоит отметить, что в компании Итана Вероника даже ненадолго расслабилась - раньше они с американцем никогда спокойно не разговаривали друг с другом так долго, и этот новый опыт показался даже приятным. Воспитанный среди магглов, Вульф плавал во всей культуре простецов и даже наконец объяснил шутки Джеймса о Канье и Тайре Бэнкс, в которые раньше Вероника не врубалась, но старалась не демонстрировать. Стоит ли объяснять, что Ника и заметить не успела, в какой момент все пошло не так: вот Итан уже видит табличку-указатель Лютного переулка и охотно рвется туда, где ему быть не стоит. Если ты не имеешь за пазухой, к примеру, персонального дрессированного оборотня, вампирских клыков, мачете или записи с пением Лили, то лучше не соваться в эту обитель анархии и беззакония, потому что потеря кошелька и достоинства - меньшие из зол, что могут там приключиться с наивными студентиками. Кроме того, упоминание лавки "Кобба и Вэбба" заставило девушку вдвойне нахмуриться - один Мерлин знает, что американский гопник забыл в гостях у гопника британского, и сама возможность такой внезапной встречи Веронику не радовала. Вся недосказанность и невыраженные эмоции, сконцентрированные в отношениях Ники и Уинстона, больше напоминали бракованную наземную мину времен Второй Мировой, по которой можно ходить десятилетиями, но подорваться именно тогда, когда спешишь в магазин за мороженкой.
- Не в курсе, и, может быть, не станем соваться в Лютный, пока не отрастим пару-тройку лишних органов на откуп местным прохожим? - пытается Крам отговорить своего спутника, но терпит неудачу и, сжав зубы и вцепившись в кошелек в кармане, нехотя следует за ним. - Слушай, Лютный - это не ваше 5-ое авеню, и уже темнеет, давай заглянем сюда завтра утром, если хочешь? - в ход идут даже торги и уговоры, но и это становится бесполезным, когда Итан натыкается на запорошенную снежком вывеску с паутинчатым плетением. В голове Вероники уже царствует "сапожник", кроющий русскими и болгарскими матами все сущее, сегодняшний день, чертов Лютный, заметную рекламу, Итана и Дурсля за компанию. Но самообладание Крам сильнее эмоций, и она благоразумно отвергает предложение пережить мужицкие разборки на улице хотя бы потому, что темная улица Лютного все-таки немного опаснее новой встречи с Винсом.

В артефактной лавке воздух спертый и словно пыльный, как экспонаты на самых темных и дальних витринах. С непривычки Ника даже закашливается - так всегда бывало и летом. Хотя бы из-за этого Крам точно уверена, что ее обнаружили и узнали, но все равно старается отойти за витрины, пусть прозрачные, но все-таки преграждения. Вряд ли Дурсль будет рад такой встрече: они не общались с августа, оставив все на довольно неопределенной ноте, и вот Ника заявляется на его территорию в компании человека, которого они раньше вместе ненавидели. Это не просто необдуманная выходка - скорее, в каком-то роде предательство. Но глупостью было бы решить, что Вероника будет оправдываться.
- Итан, давай уйдем, пожалуйста, здесь воняет нафталином и, кажется, что-то сдохло, меня сейчас вырвет. - выдает Крам в спину Вульфа, а сама буравит взглядом Дурсля, с которым сейчас будто бы и не знакома - даже не поздоровалась. От одной мысли, что она может неловко влезть катализатором в этот разгорающийся мужицкий срач, ей нехорошо. И уж по взгляду, полному отчаяния и немого вопроса "WTF?" Дурсль должен понять, что она этой встречи не просила и была бы рада ее избежать, жаль только, что в методах своих провалилась.